Молодой человек в костюме махо, эдуард мане, 1863

Обычно мы посвящаем рубрику «10 неизвестных», которая выходит на сайте m24.

ru каждый понедельник, забытым и малоизвестным произведениям искусства, хранящимся в собраниях московских музеев, или неочевидным шедеврам, представленным в экспозициях временных выставок.

Но в отдельных случаях мы собираем для вас гиды по виртуальному музею одного художника или направления в искусстве, чтобы рассказать о самых ярких или необычных шедеврах мировой культуры, находящихся в разных концах света.

Молодой человек в костюме махо, Эдуард Мане, 1863

Эдуард Мане «Олимпия»

23 января исполнилось 185 лет со дня рождения французского художника Эдуарда Мане (1832–1883), одного из первых импрессионистов, великого провокатора и последователя Франсиско Гойи и Диего Веласкеса. О творчестве гениального мастера – в новом материале рубрики «10 неизвестных».

Эдуард Мане «Барка Данте», 1854

Фотогалерея

Молодой человек в костюме махо, Эдуард Мане, 1863Молодой человек в костюме махо, Эдуард Мане, 1863

Военные Индии во время ракетного испытания уничтожили космический спутник, который находился на низкой околоземной орбите, объявил в обращении к нации премьер-министр страны Нарендра Моди.1 из 2

Эдуарда Мане принято считать одним из главных революционеров в искусстве и живописи XIX века. Но если разобраться, его главная заслуга заключалась не в изобретении чего-то нового, а в умении интерпретировать хорошо забытое старое. Одна из первых крупных работ художника – копия картины Эжена Делакруа.

Сюжет полотна «Барка Данте» служит иллюстрацией к одной из песен «Божественной комедии» итальянского поэта, в которой герой и его проводник Вергилий путешествуют по Аду и переплывают реку Стикс. Мане сохраняет композицию и цвета оригинальной картины.

Интересно, что и для Делакруа эта работа была первым крупным произведением.

С другой стороны, Мане никогда не испытывал особого интереса к академическим традициям. Посещая лекции живописи, он рисовал портреты своих товарищей вместо гипсовых бюстов, а из мастерской художника Тома Кутюра он, вообще, сбежал.

Настоящей школой для него стал Лувр и путешествие в Италию, где Мане познакомился с шедеврами Возрождения, а также живописью Веласкеса, Гойи, Шардена и Ватто.

Так или иначе, именно произведения этих художников, живописных «революционеров» своих эпох, оказали на него сильнейшее влияния.

Эдуард Мане «Молодая женщина в испанском костюме», 1863

Фотогалерея

Молодой человек в костюме махо, Эдуард Мане, 1863Молодой человек в костюме махо, Эдуард Мане, 1863

Военные Индии во время ракетного испытания уничтожили космический спутник, который находился на низкой околоземной орбите, объявил в обращении к нации премьер-министр страны Нарендра Моди.1 из 2

Уже современники отмечали, что Мане хотя и «истинный живописец» и самый что ни на есть французский художник, но «подделывается» под Веласкеса и Гойю.

Критик Теофиль Торе писал, что «господин Мане не стесняется брать свое добро там, где находит».

Испанская живопись была близка Мане не только образностью, но и тематикой: там, где Мане не копирует композицию, он обращается к жанру и изображает тореадоров и юношей в национальных костюмах.

Двойной женский портрет Гойи – «Маха обнаженная» и «Маха одетая» лег в основу картин «Молодая женщина в испанском костюме» и знаменитой «Олимпии».

Обе картины созданы в 1863 году, что подчеркивает увлеченность Мане произведениями испанца.

Но если в «одетом» варианте французский художник практически копирует композицию, то в «обнаженном» он действует свободнее, что, вероятно, и обеспечило немалую долю славы этой картины.

Эдуард Мане

Фотогалерея

Молодой человек в костюме махо, Эдуард Мане, 1863Молодой человек в костюме махо, Эдуард Мане, 1863

Военные Индии во время ракетного испытания уничтожили космический спутник, который находился на низкой околоземной орбите, объявил в обращении к нации премьер-министр страны Нарендра Моди.1 из 2

Вероятно, если бы Мане просто скопировал женский образ, то ему бы не удалось заслужить скандальную славу возмутителя общественности. Образ возлежащей обнаженной (или даже спящей) можно найти в любую живописную эпоху. Венеру, богиню любви, изображать в таком виде было самым обычным делом.

Что же вызвало такую критику со стороны современников Мане? Во-первых,то, насколько нагло и самоуверенно эта голая женщина (совсем уже не богиня) смотрит на зрителя, а во-вторых, то, что после выхода романа Дюма «Дама с камелиями» имя «Олимпия» стало нарицательным и ассоциировалось прежде всего с проститутками.

Некоторые детали, которые художник добавил к образу – например, современные туфли, или лента на шее – очевидно, привели посетителей Парижского салона 1865 года в неистовство.

Эдуард Мане «Завтрак на траве», 1863

Фотогалерея

Молодой человек в костюме махо, Эдуард Мане, 1863Молодой человек в костюме махо, Эдуард Мане, 1863

Военные Индии во время ракетного испытания уничтожили космический спутник, который находился на низкой околоземной орбите, объявил в обращении к нации премьер-министр страны Нарендра Моди.1 из 2

Вероятно, Мане осознавал то, как общественность отреагирует на его работы, и создал еще одну картину в духе «Олимпии» – знаменитый «Завтрак на траве».

Композицию он взял с гравюры Маркантонио Раймонди «Суд Париса» созданной в 1510–1520 годах: если присмотреться к эстампу Раймонди, то в правом нижнем углу можно заметить группу фигур, сидящих в таких же позах, как на картине Мане.

Разница, как и в предыдущем случае с «Венерой» – «Олимпией», заключается в том, что у французского провокатора сюжет совсем уже не мифологический, а вполне себе светский и современный.

Эдуард Мане «Бар в Фоли-Бержер», 1863

Фотогалерея

Молодой человек в костюме махо, Эдуард Мане, 1863

Военные Индии во время ракетного испытания уничтожили космический спутник, который находился на низкой околоземной орбите, объявил в обращении к нации премьер-министр страны Нарендра Моди.1 из 2

В этот же исторический для Мане 1863 год, он пишет картину «Бар в Фоли-Бержер». Он не копирует чью-то картину, но пользуется определнными приемами и обращается к испанским предшественникам.

Играя с отражениями в зеркалах и оптическими иллюзиями, Мане отдает дань уважения «Менинам» Веласкеса.

При этом, если приглядеться, отражение в зеркале за спиной у барменши не соответствует тому, что мы видим на переднем плане, а зритель оказывается в зеркале «в теле» бородатого мужчины в шляпе.

Эдуард Мане «Портрет молодой дамы в розовом башмачке» («Портрет Берты Моризо»), 1868

Фотогалерея

Военные Индии во время ракетного испытания уничтожили космический спутник, который находился на низкой околоземной орбите, объявил в обращении к нации премьер-министр страны Нарендра Моди.1 из 3

Спустя пять лет Мане вновь обращается к картинам Гойи. «Портрет молодой дамы в розовом башмачке» наследует черты сразу нескольких портретов кисти испанца.

Но даже для Мане эта картина особенная: он, конечно, был предшественником и одним из родоначальников импрессионизма.

Но в данном случае свободная манера письма отдельными мазками сильно отличается от того, что мы видим на других полотнах того же периода.

Эдуард Мане «Расстрел императора Максимилиана в Мексике», 1968

Фотогалерея

Военные Индии во время ракетного испытания уничтожили космический спутник, который находился на низкой околоземной орбите, объявил в обращении к нации премьер-министр страны Нарендра Моди.1 из 2

Мане никогда не был в Мексике, но однажды путешествовал в Бразилию: отец даже мечтал отдать его в Морскую школу, но вовремя уверовал в живописный талант сына.

Ему было всего 16 и эта поездка оказала на него огромное влияние как в художественном плане (из путешествия он привез множество эскизов и рисунков), так и в плане социально-политического мировоззрения.

Расстрел Максимилиана Габсбурга в Мексике в 1967 году стал потрясением для всей Европы и широко обсуждался в прессе. Для Мане эти события послужили живописным мотивом для новой картины, композицию для которой он позаимствовал у Гойи.

Эдуард Мане «Портрет Антонена Пруста», 1877

Эдуард Мане «Портрет Антонена Пруста», 1877

К сожалению, в России в постоянных экспозициях музеев находится всего лишь три картины этого французского художника. Две из них – в собрании ГМИИ им. Пушкина: «Портрет Антонена Пруста» и «Кабачок» можно увидеть в Галерее искусcтва стран Европы и Америки XIX-XX веков.

Антонен Пруст был близким другом детства Мане. Несмотря на резкое осуждение за ряд статей о революции, написанных в 1860-е годы, в 1880-е Пруст стал первым министром культуры во Франции.

Эдуард Мане «Кабачок», 1878

Эдуард Мане «Кабачок», 1878

Интересно сравнивать живописную манеру Мане, когда он пишет портреты, например, своих друзей (как в случае с портретом Пруста) и когда он экспериментирует со свободным сюжетом, как в картине «Кабачок».

На ней изображены две фигуры – усатый мужчина с трубкой (изображен в профиль) и еще одна фигура повернута к зрителю спиной, но именно курильщик становится тут главным действующим персонажем.

Эскизная манера письма, как у импрессионистов, позволила исследователям творчества художника говорить о картине, как о подготовительном рисунке к другому полотну. Тем не менее, ниаких доказательств о планах художника на этот счет не сохранилось.

Эдуард Мане «Портрет мадмуазель Изабель Лемонье», 1879

Эдуард Мане «Портрет мадмуазель Изабель Лемонье», 1879

«Портрет мадмуазель Изабель Лемонье» – единственная картина Мане в Эрмитаже. Картина считается одним из самых прекрасных женских портретов в творчестве Мане и входит в число поздних ипрессионистистских работ художника.

Источник: https://www.m24.ru/articles/vystavki/23012017/128086

Читать онлайн Музей Метрополитен страница 9. Большая и бесплатная библиотека

Антуан Ватто (1684–1721) Меццетен. Между 1718 и 1720. Холст, масло. 55×43

Антуан Ватто, один из тех, кто лучше всего выразил дух XVIII столетия — века игры, театра, жизни чувств, — обучался живописи у театральных мастеров. Он и сам любил театр, принимал участие в «галантных празднествах», которые устраивал его друг, банкир и коллекционер Пьер Кроза, поэтому большинство работ художника навеяно этим видом искусства.

Одна из них — картина «Меццетен», на которой изображен персонаж итальянской комедии дель арте, некогда популярной в Париже, хитрец и шут. Он одет в свой традиционный наряд — берет, полосатый жакет с белым гофрированным воротником и бриджи. Герой поет, аккомпанируя себе на гитаре, серенаду.

Но чувство его безответно, на это намекает статуя в виде женской фигуры, повернутая спиной к несчастному влюбленному.

Шутливая сценка полна, однако, тонких чувств, которые так ценил галантный век, и в совокупности с дивными оттенками красок и тончайшими лессировками полотно рождает то ощущение от живописи Ватто, о котором французские писатели братья Гонкуры сказали: «Это нечто едва уловимое, что кажется улыбкой черт, душой форм, духовным лицом материи».

Картину, светящуюся счастьем, больной чахоткой художник написал незадолго до своей ранней смерти. Как и многие его образованные современники, он стремился разделять философию эпикурейцев, учивших не думать о страданиях. Но красивая мелодия Меццетена, которая слышится в этом произведении Ватто, все-таки грустная.

Молодой человек в костюме махо, Эдуард Мане, 1863

Жан-Батист Симеон Шарден (1699–1779) Мыльные пузыри 1734. Холст, масло. 61×63

Французский писатель и философ Дени Дидро так отзывался о Шардене: «Когда я рассматриваю картины других художников, мне кажется, что я должен сделать себе новые глаза; для того же, чтобы рассматривать картины Шардена, мне достаточно сохранить те, которые мне дала природа, и хорошо ими пользоваться».

Шарден всю жизнь рисовал натюрморты и незатейливые бытовые сценки, но сколько нового раскрывали они зрителю в окружающем мире! На представленной картине молодой мужчина выдувает через соломинку мыльный пузырь, желая развлечь ребенка, но сам он настолько погрузился в это занятие, что лицо его приобрело сосредоточенное выражение, а пальцы, вцепившиеся в подоконник, побелели.

Живописная манера автора производит впечатление легкой, мягкой и сияющей тончайшими переливами ткани. «Вот кто понимает гармонию красок и рефлексов! — писал Дидро. — О Шарден! Это не белая, красная и черная краски, которые ты растираешь на своей палитре, но сама сущность предметов; ты берешь воздух и свет на кончик твоей кисти и прикрепляешь их к полотну».

Мыльный пузырь на картине, хрупкое радужное чудо, от которого вот-вот ничего не останется, напоминает о том, что жизнь прекрасна в каждом своем мгновении и эти секунды невозвратны. Шарден не стремился выразить в своей живописи какую-то высокую идею, темой его творчества была поэзия реальности, которая, насколько можно судить по работам художника, оказывается привлекательнее иной выдумки.

Молодой человек в костюме махо, Эдуард Мане, 1863

Франсуа Буше (1703–1770) Туалет Венеры 1751. Холст, масло. 108,3×85,1

Франсуа Буше был типичным представителем легкого, праздничного, повышенно декоративного искусства рококо.

На его живопись оказало влияние творчество Антуана Ватто, но легкая грусть, сквозящая в его картинах, Буше была чужда. Можно сказать, что Ватто дал рококо дух, а Буше — плоть.

Читайте также:  Гамаюн, птица вещая, васнецов - описание картины

Полотна мастера — сплошная чувственность, но на французский манер: когда любовь способна принять форму красивой игры.

«Туалет Венеры» был заказан художнику его покровительницей — фавориткой Луи XV мадам Помпадур для ее Шато Бельвю близ Парижа. Сама мадам Помпадур играла главную роль в одноименном спектакле в театре Версаля.

На полотне Венера похожа на придворную даму XVIII века: у нее «фарфоровое» личико с томно-игривым выражением, жесты прелестной жеманницы, характерная прическа с естественно лежащими локонами, и вся она, несмотря на пышность форм, похожа на куколку.

Амуры не столько наряжают эту очаровательную кокетку, сколько играют с ее волосами и украшениями. Возле Венеры вьются голуби, священные птицы, один из них прижимается к груди богини. Тело красавицы написано в редких и изысканных, но несколько неестественных тонах.

Буше сделал это сознательно: он не стремился подражать природе, объясняя это тем, что и природа несовершенна.

Молодой человек в костюме махо, Эдуард Мане, 1863

Эдуард Мане (1832–1883) Молодой человек в костюме махо 1863. Холст, масло. 188×124,8

Картина Эдуарда Мане «Молодой человек в костюме махо» вызвала споры — слишком неожиданным и новым было ее живописное решение. На ней изображен младший брат Мане Гюстав в костюме махо — испанца из простонародья, одетого в национальную одежду.

Собственно, произведение затевалось ради того, чтобы продемонстрировать костюм, который произвел на Мане такое впечатление, что он использовал его дважды: Гюстав одет в тот же пиджак-фигаро и те же штаны, в которых позировала мадемуазель Викторина для «Портрета мадемуазель Викторины в костюме тореадора».

Стройная фигура подчеркнута глубоким черным цветом костюма, перехваченного широким белым поясом, эффектно вспыхивает сочный красный цвет накидки.

Оказавший большое влияние на появление импрессионизма, Мане особенно интересовался передачей цвета и рисуемого им объема.

Французский писатель Эмиль Золя отзывался о художнике: «Он умеет писать — и это все… особенность его темперамента в том, чтобы схватывать доминирующие тона во всей их тонкости и лепить таким способом предметы и людей большими планами».

Несмотря на то что в картине много игры — изображенный молодой человек представляет махо, имитируя его манеру держаться, — она являет собой высший реализм в искусстве.

Молодой человек в костюме махо, Эдуард Мане, 1863

Жак-Луи Давид (1748–1825) Смерть Сократа 1787. Холст, масло. 129,5×196,2

Яркий представитель французского классицизма Жак-Луи Давид нередко выбирал для своих полотен сцены из античной истории, ставшей ему близкой после пребывания в Италии.

На этой картине Сократ, готовый выпить по приговору суда чашу с ядом, обращается к ученикам с прощальными словами. Философ поднял руку, а другую протянул в сторону чаши. Его жест, когда рука вот-вот коснется сосуда со смертельным напитком, но все-таки не касается его, повисая в воздухе, — ключевой, потому что создает впечатление остановившегося времени.

В результате, как бы ни страдали последователи Сократа, смерть побеждена, потому что о ней забыл и сам учитель, увлеченный тем, что скажет своим последователям и оставит после себя.

Тема бессмертия человеческого духа подчеркнута величием изображенных людей, выраженным в их движениях и лицах, сдержанным монохромным колоритом полотна и всей композицией: расположение персонажей вдоль передней плоскости картины напоминает фриз, что придает торжественность всей сцене.

Художник-гравер Джон Бойдел восторженно писал английскому портретисту сэру Джошуа Рейнолдсу, что работа Давида — «величайшее достижение в искусстве после Сикстинской капеллы [Микеланджело] и Станц Рафаэля… Это произведение сделало бы честь Афинам во времена Перикла».

Давид задумал написать это полотно, когда революция во Франции была уже близка. Целью его произведения было укрепление духа сограждан примером сократовской стойкости.

Молодой человек в костюме махо, Эдуард Мане, 1863Молодой человек в костюме махо, Эдуард Мане, 1863

Эдгар Дега (1834–1917) Женщина у вазы с цветами 1858, 1865. Холст, масло. 73,7×92,7

Легкое, проникнутое любовью к жизни настроение, которым полна живопись импрессиониста Эдгара Дега, царит и в этой картине. Обычно в его полотнах ведущую роль играют женщины, а здесь большую часть занимают цветы. Дело в том, что работа писалась сначала как натюрморт, но потом Дега добавил человеческую фигуру.

Женщина сидит задумавшись. Художник уловил ее сиюминутное рассеянно-созерцательное состояние и подчеркнул его ровным освещением, нехарактерным для мастера, любившего игру света.

Оба «персонажа» картины, женщина и букет, объединены не только колористически — например, белые цветы перекликаются с белой наколкой на голове модели, но и тем, что женщина в эту минуту погружена в себя, она тиха и бесстрастна, как природа в теплый летний день. Так Мане обнаруживает общую, тайную жизнь человека и окружающего мира.

Композиция этого полотна асимметрична — женщина изображена справа, фигура позирующей срезана рамой, а ее взгляд «уводит зрителя» за пределы холста, но лежащая на коленях рука ненавязчиво «возвращает» обратно. Дега нарочито заставляет рассматривать его картину, не отпуская, закольцовывая «маршрут», по которому движется зрительский взгляд.

Молодой человек в костюме махо, Эдуард Мане, 1863

Источник: https://dom-knig.com/read_188740-9

Анри Перрюшо. "Эдгар Дега"

III. Кафе Тортони.

…Мардоша моего галопом мчали кони Наемного ландо. Прощай, кафе Тортони! Он ехал за город. Коричневый костюмИз тонкого сукна, а на запятках грум. (*Перевод В. С. Давиденковой.)
Мюссе

Как только в мастерской начинает темнеть, Мане — бодрый, веселый, полный жизни и сил — отправляется на Бульвары.

Теперь его можно считать одним из тех настоящих парижан — расточительных аристократов, зажиточных буржуа, журналистов, писателей, художников, политических деятелей, актеров, дельцов, бездельников, ищущих легкого счастья, гурманов, тонких собеседников, — для которых день просто потерян, если им что-то помешает и они не смогут провести часок-другой в кафе Тортони или Бад. Приезжающие в Париж иностранцы непременно посещают эти места, дабы поглазеть на всяких знаменитостей. На протяжении полувека — начиная от Талейрана и Мюссе до Теофиля Готье и Россини — литература и искусство, мир дипломатов и мир финансистов создают славу этим четырем или пяти сотням метров тротуара, где к шести часам вечера разодетые, как королевы, блестя камешками и побрякушками, покачивая умопомрачительными прическами, украшенными током с колеблющимся султаном или шляпками, похожими на тарелку или блюдце, распространяя вокруг волнующий запах мускуса, появляются дамы полусвета из квартала Нотр-Дам-де-Лоретт. Отдельные кабинеты Английского кафе (№ 16) и Мэзон-Доре (№ 6) были известны всей Европе.

В кафе Бад или Тортони — у последнего Мане завтракает почти каждый день (*Кафе Тортони находилось на углу Итальянского бульвара (№ 22) и улицы Тэбу. Кафе было снесено в 1894 году.) — художник становится как бы центром «маленького двора». Ему всячески льстят.

Разбогатевший промышленник навязчиво просит оказать ему честь и прокатиться по Булонскому лесу в его собственном экипаже; Мане категорически отказывается: «Обыкновенное животное. Я никогда не был в состоянии приобщиться к этой породе».

Обычный круг Мане — молодые художники: голубоглазый, мечтательный Фантен-Латур всегда очень внимательно прислушивается к Мане; двадцатичетырехлетний дижонец Альфонс Легро — живописец, специализирующийся на изображении церковных интерьеров и религиозных сцен, простолюдин в помятой шляпе, с глазами шутника, острый на язык; Альфред Стевенс — упитанный фламандец, уже дважды удостоенный в Салоне медали, певец парижанок и их прелестей; американец Уистлер — эксцентричный джентльмен, нарочито манерный, не лишенный заносчивости: нетерпеливо поигрывая моноклем и немного гнусавя, он пересыпает свою речь язвительными репликами; пронзительный хохот еще подчеркивает нарочитую нагловатость его слов…

Мане пребывает в состоянии некой эйфории. От беспокойства, сомнений не осталось и следа. Воодушевленный первыми успехами, он намеревается теперь заполнить Салон своими холстами. Поживем — увидим! В очередной раз — правда, теперь на более длительный срок — он сменил мастерскую.

Он отыскал ее в западной части квартала Батиньоль: помещение, быть может, тесноватое, очень и очень скромное, но оно устраивает художника освещением. Находится эта мастерская в доме под номером 81 по улице Гюйо (*Этот дом больше не существует. Он находился там, где скрещиваются сейчас авеню Виллье и улица Фортуни, занимающая часть бывшей улицы Гюйо.

), неподалеку от парка Монсо, где как раз тогда был открыт городской парк.

Этот район города вообще сносят и вновь застраивают. Малонаселенный, представляющий собой почти сплошь заброшенные частные владения, он был присоединен к Парижу всего несколько месяцев назад. Османн прокладывает здесь проспекты и улицы: вскоре департаментский тракт этого района будет превращен в бульвар Мальзерб.

Дом на улице Гюйо заселен людьми среднего достатка. Мане знакомится тут с одним из своих собратьев, пейзажистом и анималистом Жозефом Галлом, живущим в самой настоящей бедности. Талант Жозефа Галла — это талант честного ремесленника, лишенного огонька, искорки. К тому же ему очень не везло.

Хотя уже с 1842 года Галл экспонируется в Салоне, денег у него все равно нет, он влачит почти нищенское существование. Этот преждевременно состарившийся неудачник симпатичен Мане. Он всячески старается ему помочь, сунуть немного денег, маскируя милостыню шутками.

Наконец он обращается к Жозефу с просьбой немного попозировать. Человек, которого Мане так хочется подбодрить, станет героем удивительного по своей душевной тонкости полотна — «Читающий» (*Сейчас в музее Сен-Луи (США).), где угадывается растроганность автора.

Его кисть словно ласкала это подернутое меланхолической дымкой лицо, эти белоснежно-седые волосы и бороду.

«Читающий» настолько нравится Мане, что в сентябре 1861 года он показывает его публике. Некто, человек отнюдь не робкого десятка, напротив, характера боевого, склонного ко всяческим новшествам, совсем недавно проявил личную инициативу, организовав выставку за пределами Салона.

Самое забавное, что человек этот, Луп Мартине, имеет непосредственное отношение к департаменту изящных искусств и подготовка выставок в Салонах входит в его прямые обязанности.

В прошлом живописец — болезнь глаз вынудила его оставить палитру, — Мартине куда лучше, чем многие его министерские коллеги, понимает, в каких неблагоприятных условиях работают художники.

Тот факт, что во Франции существует только одна-единственная выставка живописи — Салон (а сейчас, например, он бывает раз в два года), по убеждению Мартине, чрезмерно сокращает возможности диалога между публикой и художниками.

Так отчего бы не устраивать в частных галереях временные выставки с участием нескольких художников? Проекты Мартине, явно направленные против рутины, зачастую пугают вышестоящие инстанции. Однако в данном конкретном случае граф Валевский изъявил согласие подписать зависящее от него разрешение.

Итак, несколько месяцев тому назад Мартине получил возможность открыть галерею и, что примечательно, в таком месте, лучше которого не придумать, — в самой середине Итальянского бульвара, в доме под номером 26.

Чтобы обрести поддержку общественного мнения, Мартине добивается права выпускать периодическое издание «Le Courrier artistique»; оно начинает выходить с 15 июня дважды в месяц.

Помимо этого, чтобы как-то привлечь внимание публики (а нововведение было так необычно, что могло легко сбить ее с толку или, еще хуже, оставить равнодушной), Мартине регулярно устраивает в залах выставки концерты. Короче говоря, чтобы охарактеризовать все эти начинания, можно процитировать слова одного из современников: «В то время как взоры, нежась, скользят по картинам, искусные исполнители услаждают слух».

Мане приглашен экспонироваться в галерее Мартине. Рядом с произведениями Курбе и Добиньи Мартине вешает в сентябре «Мальчика с вишнями» и «Читающего», в следующем месяце заменив его прогремевшим «Гитарреро». Обстоятельства решительно благоприятствуют Мане.

«Мальчик с вишнями» имеет, в свою очередь, такой успех, что владелец художественной фирмы папаша Гупиль (он долгое время специализировался на издании эстампов, а затем начал торговать и картинами тоже) предлагает выставить его в своей витрине на бульваре Монмартр.

То, что Адольф Гупиль, фирма которого имеет филиалы в Берлине и Нью-Йорке, этот старый лис, чья скаредность стала притчей во языцех (он никогда не давал гарсонам на чай ни единого гроша; у Диношо, где завтраки стоят 22 су, а обеды — 40, он всегда заказывает «завтрак»), — что этот хитрый, корыстный торговец заметил Мане, тоже явилось для живописца добрым предзнаменованием (*Дом Гупиля будет год от года расширяться. В начале своего жизненного пути там на протяжении нескольких лет (с 1869-го по 1876 год) служил Ван-Гог; он работал в основанных фирмой филиалах — в Гааге и Лондоне, а затем в главном доме, в Париже. Его брат Тео был управляющим галереи на бульваре Монмартр; на этой должности его сменит Морис Жуайан, друг Тулуз-Лотрека. Именно Гупиль в мае 1898 года устроит в Лондоне большую выставку Лотрека (см. «Жизнь Ван-Гога» и «Жизнь Тулуз-Лотрека»).).

Читайте также:  Возвращение дианы с охоты, рубенс

Эдуард Мане. «Мальчик со шпагой». 1861.

Молодой человек в костюме махо, Эдуард Мане, 1863

Он пишет без отдыха и, завершив к концу столь благоприятного 1861 года «Мальчика со шпагой» (моделью для него послужил сын художника Леон Коэлла (*«Мальчик со шпагой» находится сейчас в нью-йоркском Метрополитен-музее.)), приступает к еще более дерзновенной композиции.

Мане общается не только с элегантными завсегдатаями Бульвара. Интерес к жизни влечет его в такие места, куда посетители кафе Тортони вряд ли рискнули бы отправиться по доброй воле. Ему часто доводилось бродить по нищим улицам так называемой Малой Польши, расположенной между парком Монсо и вновь построенным кварталом Эроп.

Пятнадцатью годами ранее Малую Польшу описал Бальзак в своей «Кузине Бетте», где поведал о жалких, убогих, а подчас и опасных жителях этих мест.

Здесь, если очертить границы улицами Миромениль, Пепиньер и Роше, среди пустырей, где когда-то вращались крылья многочисленных мельниц, окруженных лесными угодьями королей (отсюда название одной из вышеупомянутых улиц (*Pepiniere — саженец, лесные посадки (франц.).

)), ютились ветхие, грязные лачуги; это трущобы, куда, как писал Бальзак, «полиция заглядывает только по приказу правосудия». Мане находит там несколько натурщиков и группирует их живописные силуэты на полотне большого формата (*Высота «Старого музыканта» — 1 метр 88 сантиметров, ширина — 2 метра 48 сантиметров.) вокруг фигуры старого еврея, сидящего со скрипкой в руках.

Эдуард Мане. «Старый музыкант». 1862. Холст, масло. Национальная галерея искусств, Вашингтон.

Молодой человек в костюме махо, Эдуард Мане, 1863

Уже размеры «Старого музыканта» — а таково название картины (*Сейчас в вашингтонской Национальной галерее.) — свидетельствуют о намерении Мане показать эту работу в Салоне.

Если говорить на языке «районов», на бытующем в парижских мастерских арго, то это своего рода беспроигрышное дело, «махина», громадное полотно — такие делают «в расчете на медаль». Мане пока на половине пути. Перед тем как построить композицию будущей сцены, его всегда одолевает неуверенность. Именно эта часть работы ему хуже всего удается.

Мане никак не может достичь гармонии ансамбля, связать воедино все фигуры таким образом, чтобы возник пластический контрапункт; он не в состоянии найти все это и потому тяготится, так как это противоречит его натуре.

Вот почему, не колеблясь, Мане обращается к произведениям старых мастеров, коль скоро они могут послужить канвой для его собственной работы. Для него важно только одно — исполнение. Именно здесь таится источник радости, испытываемой им в самом процессе живописи, ибо процесс живописи — цель и смысл его труда.

Здесь но преимуществу коренится творческое превосходство Мане. «Старый музыкант» раскрывает ни с чем не сравнимое владение живописным «тестом». Но в плане компоновки картина грешит очевидными слабостями.

Каждый из ее персонажей — босоногая, одетая в лохмотья девочка, пара мальчуганов, один из которых напоминает «Жиля» Ватто, закутанный пестрым шарфом старик восточного обличья, с мертвенно-бледным лицом — живет как бы сам по себе. Никакой взаимосвязи между ними не чувствуется.

Мане включил в этот холст и своего «Любителя абсента» — он кажется здесь явно ненужным и лишний раз подчеркивает непродуманность композиции, ее несвязность, почти искусственность.

В то время как Мане заканчивает эту картину и параллельно размышляет над тем, каким может и должно быть идеальное произведение, предназначенное для Салона, он снова обращается к офорту. Многие из художников, его окружающих, отводят офорту важное место в своем творчестве.

Альфонс Легро постоянно рисует на медной доске церковные процессии и службы; Уистлер в те годы выставил у Мартине целую серию листов, вдохновленных берегами Темзы. Почувствовав желание усовершенствовать свою технику «аквафортиста» (слово это тогда только что появилось), Мане решает награвировать «Мальчика со шпагой» и обращается за советами к Легро.

Легро не просто помогает ему, он знакомит его с издателем по имени Кадар, фанатиком офортной техники, страстным ее проповедником — вопреки неудачам Кадар настойчиво обращает окружающих в свою веру. Теперь Мане — один из самых постоянных посетителей лавки Кадара, находящейся в доме № 66 по улице Ришелье. В марте издатель устраивает в витрине лавки выставку работ Мане и еще двух аквафортистов.

Бодлер сообщает об этом достаточно незначительном событии в своей (недописанной) статье «Офорт в моде», напечатанной в «Revue anecdotique» (*Номер от 2 апреля 1862 года.).

Несчастный Бодлер! Дела его идут все хуже и хуже. Какая-то необъяснимая причуда навела его в конце прошлого года на мысль выдвинуть свою кандидатуру во Французскую академию, а это, по выражению «дядюшки Бёва» (*Имеется в виду Сент-Бёв. Прим. перев.

), академиков «скорее удивило, чем шокировало». Над поэтом сгущаются черные тучи. «Я культивировал свою истерию, испытывая при этом страх и наслаждение.

Нынче, 23 января 1862 года, — отмечает он в записной книжке, — до меня донеслось странное предостережение, я почувствовал, как на меня повеяло дыханием слабоумия».

Травление медных досок Мане поручает ремесленнику с левого берега, живущему на улице Мэтр-Альбер, рядом с площадью Мобер. Однажды художник замечает где-то там девушку лет двадцати, она сразу же привлекла его незаурядностью своего облика — вызывающе-дерзкий взгляд, лицо, отмеченное яркой красотой. Какой натурщицей была бы эта девушка.

Она наверняка могла бы помочь создать большую картину, о какой он давно мечтает. У нее маленькое, но сильное, тонкое, изящное тело. Это блондинка с рыжеватым оттенком волос, матовой, очень бледной кожей, большими карими глазами, окаймленными такими светлыми ресницами, что их почти не заметно.

Вдруг Мане оказывается рядом с ней и с присущей ему очаровательной непринужденностью, улыбкой гурмана игриво спрашивает, не согласилась бы она ему позировать.

Ну разумеется! Почему бы и нет? Уроженка Монмартра, девушка эта — ее зовут Викторина-Луиза Меран — мечтала только об одном: вырваться из нищеты. Торговала ли она собой? Выть может.

Разглядывая в зеркале личико ослепительно снежной белизны, карие, с золотым отливом глаза, она предается несбыточным мечтам о театре, воображает себя актрисой. У нее — так ей кажется — артистическая натура.

Предложение Мане ее не шокирует, не удивляет — она ждала его; это знамение судьбы.

Эдуард Мане. «Уличная певица». 1862-1863. Музей изящных искусств, Бостон.

Молодой человек в костюме махо, Эдуард Мане, 1863

Викторина Меран тотчас же начинает позировать в мастерской на улице Гюйо. Она умеет бренчать на гитаре. Так отчего бы ей не стать музыкантшей? И вот Мане уже пишет с нее «Уличную певицу» (*Сейчас в Музее изящных искусств в Бостоне.) — придерживая одной рукой инструмент, она, выходя из кабаре, ест вишни.

Викторина обладает всеми качествами великолепной натурщицы; прежде всего естественностью, очень редкой у представительниц этой профессии, и одновременно свойством замечательно приноравливаться к художнику, входить в самые разные роли — способность, которой объяснялись, несомненно, театральные помыслы Викторины; помимо этого, еще и терпением, пониманием значимости работы живописца, аккуратностью. Викторина нравится не только Мане-художнику, она нравится и Мане-мужчине. Вскоре между ними возникает интимная близость, а слух об этом ползет по Парижу. Разумеется, Сюзанна ничего не узнает, к тому же нрав у нее кроткий, да и стоит ли бить тревогу из-за какого-то каприза, прихоти.

Какой бы удачной ни была картина «Уличная певица» — а это живопись сочная, виртуозная, где серые тона юбки и кофточки, обшитой черным шнуром, образуют богатейшие вариации в пределах одного-единственного регистра, — однако полотно это никак не может заменить «махину», создание которой всецело занимает сейчас Мане. Он снова обращается к Испании, пишет большую композицию «Gitanos», где представлена цыганская семья: отец, мать с ребенком и подросток, пьющий воду из горлышка кувшина. Но эта «испанщина» у него никак не выходит, это пока не то, надо поискать что-то другое!

Эдуард Мане. «Портрет Викторины». 1862. Музей изящных искусств, Бостон.

Молодой человек в костюме махо, Эдуард Мане, 1863

Мане не перестает думать об этом и тогда, когда пишет портреты: первый — Викторины, второй — мадам Брюне (*«Портрет Викторины» — в Музее изящных искусств в Бостоне. «Портрет мадам Брюне» — в частном собрании в Нью-Йорке.), сделавшей художнику первый в жизни заказ, он им очень гордится.

Эдуард Мане. «Портрет мадам Брюне». 1860-1867. Частная коллекция.

Источник: http://aria-art.ru/0/P/Perrjusho%20A.%20Jeduard%20Mane/7.html

Эдуард Мане (1832–1883)

В 1863 году император Наполеон III организовал Салон Отверженных, где экспонировались работы, представленные для участия в Салоне, но по тем или иным причинам отвергнутые жюри.

Среди них оказались картины Мане «Викторина Мёран в костюме эспада», «Молодой человек в костюме махо» и его знаменитый «Завтрак на траве». Реакция зрителей на работы Мане была резко отрицательной.

Император, посетивший выставку, заявил, что подобные произведения «оскорбляют нравственность».

Французский художник Эдуард Мане родился в Париже, в состоятельной семье. Родители дали ему прекрасное образование и надеялись, что Эдуард сделает административную карьеру. Однако Мане с детства любил рисовать.

Его дядя, полковник Фурье, всячески поощрял увлечение племянника — он водил Эдуарда в Лувр и показывал работы всемирно известных мастеров живописи, а также оплачивал его уроки рисования в колледже Роллен. Когда пришло время продолжать образование, Эдуард, несмотря на неудовольствие родителей, принял решение стать художником и прославиться в сфере искусства.

После того как Мане два раза провалил вступительные экзамены в морское училище, родители смирились с выбором сына и дали согласие на то, чтобы он начал учиться живописи.

В 1850 году восемнадцатилетний Мане поступил в Школу изящных искусств, где его учителем был Кутюра. Наставник не оказал большого влияния на формирование художественной манеры начинающего живописца.

Посещая его мастерскую, Мане уже тогда стал относиться к академическим традициям резко отрицательно, несмотря на то что Кутюра пытался внушить ему противоположную точку зрения, которой придерживался и сам.

Проучившись у Кутюра шесть лет, Мане ушел от него и стал самостоятельно изучать творчество знаменитых итальянских и испанских мастеров прошлого — Джорджоне, Тинторетто, Тициана, Веласкеса, Гойи и других, посещая Лувр и делая копии с понравившихся ему работ.

Покинув Кутюра, Мане, который был со своим учителем в очень плохих отношениях, уничтожил все полотна, рисунки и даже наброски, выполненные в мастерской наставника.

Из ранних работ сохранилась лишь картина «Любитель абсента» (1858–1859, Новая глипотека Карлсберга, Копенгаген), на которой начинающий художник показал встреченного им в Лувре посетителя — опустившегося пьяницу, который раньше был истинным ценителем искусства. Мане хотел выставить эту картину в Салоне, но жюри отвергло ее.

Среди мастеров живописи современности Мане отдавал предпочтение Делакруа. В 1857 году он посетил художника, которому было уже пятьдесят девять лет, и попросил разрешения сделать копии с его картины «Данте и Виргилий». Эти копии сохранились до наших дней — они выставлены в Метрополитен-музее в Нью-Йорке и в галерее в Лионе.

В 1860 году Мане написал картины «Портрет родителей художника» (Лувр, Париж), «Гитарист» (Метрополитен-музей, Нью-Йорк), «Мальчик с собакой» (собрание Гольдшмидт-Ротшильд, Париж), «Портрет мадам Брюне» (частное собрание, Нью-Йорк). Две первые работы он через год выставил в Салоне. На этот раз картины были благосклонно приняты критикой, зрителями и удостоены «Почетного упоминания».

Мане уделял творчеству все свободное время, стремясь найти собственный путь в живописи.

За 1862 год он успел написать два натюрморта («Устрицы», Национальная галерея, Вашингтон; «Гитара и шляпа», Музей Кальве, Авиньон); несколько портретов («Лола из Валенсии», Лувр, Париж; «Викторина Мёран в костюме эспада», Метрополитен-музей, Нью-Йорк и др.), а также полотно «Палуба корабля» (Национальная галерея Виктории, Мельбурн).

Читайте также:  Скульптура эрмитажа: фото, скульптура на крыше

По всей вероятности, к этому же году относится работа «Музыка в Тюильри» (Национальная галерея, Лондон), хотя некоторые исследователи творчества Мане датируют эту работу 1860 годом. Это небольшое, но очень выразительное полотно.

Сложно отнести его к какому-либо определенному жанру, так как в нем соединились пейзаж, групповой портрет и жанровая сцена. Кроме того, художник изобразил на этой картине многих известных людей того времени — композитора Ж. Оффенбаха, поэта Ш. Бодлера, писателя и критика Т. Готье, критика З.

 Астрюка, художника А. Фантен-Латура и своего брата Э. Мане.

Эта работа чуть не погибла на первой же выставке — зрителям она так не понравилась, что они постарались проткнуть ее зонтиками. Подобная реакция ожидала и многие последующие произведения Мане.

Особенно не понравилось буржуазной публике полотно «Завтрак на траве». Из-за такой реакции художник два года не решался показать свою новую работу — картину «Олимпия» (1863, Музей Орсэ, Париж).

Однако в 1865 году он все же выставил ее в Салоне.

В середине 60-х годов Мане отказался от композиционных особенностей и художественных приемов выражения, используемых старыми мастерами. Это время можно назвать переходом от раннего к зрелому периоду творчества художника.

Именно тогда мастер создал историческое полотно «Бой „Кирседжа“ и „Алабамы“» (1864, Художественный музей, Филадельфия). Бой двух кораблей произошел в конце Гражданской войны между буржуазным Севером и рабовладельческим Югом недалеко от французского порта Шербур, поэтому Мане вполне мог стать случайным свидетелем этого события.

Молодой человек в костюме махо, Эдуард Мане, 1863

Э. Мане. «Бой „Кирседжа“ и „Алабамы“», 1864, Художественный музей, Филадельфия

Молодой человек в костюме махо, Эдуард Мане, 1863

Э. Мане. «Казнь Максимилиана», 1867, Кунстхалле, Мангейм

Судно «Алабама», принадлежавшее южанам и занимавшееся разбоем в Атлантическом океане, постаралось укрыться от корабля северян во французском порту (Франция официально поддерживала южан). Однако «Кирседж» настиг «Алабаму» раньше, чем она успела достигнуть порта, и в море разыгралось сражение, привлекшее внимание многочисленных зрителей.

Бой продолжался долго и окончился победой северян. «Алабама» пошла ко дну. Мане, чьи симпатии были на стороне южан, решил запечатлеть это событие на полотне, и это ему удалось. Все, кто действительно видел сражение, отмечали, что это событие отражено с поразительной точностью.

В 1867 году Мане выполнил полотно «Казнь Максимилиана», основой для которого послужили события, произошедшие в Мексике.

В 1861 году там началась англо-франко-испанская интервенция, а через три года австрийский эрцгерцог Максимилиан I Габсбург был провозглашен мексиканским императором, однако его власть распространялась не на всю страну, а только на районы, занятые французской армией. В 1867 году французские войска были выведены из страны, а Максимилиана взяли в плен и расстреляли.

Среди других полотен этого периода можно отметить картины «Мальчик-флейтист» (1866, Музей Орсэ, Париж), «Балкон» (ок. 1868–1869, Лувр, Париж) и др.

В конце 60-х годов XIX столетия Мане заинтересовался новым жанром — портретом. Одной из первых работ этого направления стало полотно под названием «Портрет Э. Золя» (1868, Музей Орсэ, Париж). Эта работа довольно интересна и необычна по композиции.

Художник показал Золя, сидящего в естественной, непринужденной позе в своем кабинете, за столом, заваленным бумагами. На стенах кабинета можно увидеть изображение «Олимпии», гравюру с картины Веласкеса «Вакх» и японскую гравюру.

В последующие годы Мане выполнил портрет Берты Моризо с веером (1872, Лувр, Париж); портрет своего друга, поэта Малларме (1876, Лувр, Париж); портрет «Джордж Мур» (1879, Метрополитен-музей, Нью-Йорк); полотно «Читающая журнал» (ок. 1879, частное собрание, Чикаго).

  • В 1871 году Мане стал свидетелем событий Парижской коммуны и сделал несколько набросков того, что происходило в городе.
  • Самой известной его работой стала акварель «Расстрел коммунаров» (1871, Музей изобразительных искусств, Будапешт).
  • В 70–80-х годах мастер создал несколько пейзажей и жанровых полотен: «В лодке», 1874, Метрополитен-музей, Нью-Йорк; «Нана», 1877, Художественный музей, Гамбург; «В зимнем саду», 1878, Национальная галерея, Берлин; «У папаши Латюиля», 1879, Музей, Турне; «Подавальщица пива», 1879, Национальная галерея, Лондон.

В 1880 году Мане заболел и не мог покидать дом, однако писать не прекратил. Одной из самых удачных работ этого периода стала картина «Бар в Фоли-Бержер» (1881–1882, институт Курто, Лондон). После ее окончания художник почти перестал передвигаться даже по дому. Он умер 30 апреля 1883 года.

Многие художники в произведениях исторического жанра пытались выразить свое отношение к современной им действительности. Так, польский мастер Ян Матейко, создавая картины, показывающие переломные моменты далекого прошлого, стремился вызвать у зрителя раздумья о судьбе своей родины, поставленной польской аристократией на грань национальной катастрофы.

Следующая глава

Источник: https://design.wikireading.ru/13746

Читать

Анри Перрюшо

Эдуард Мане

Вместо предисловия

После Ван-Гога, Сезанна и Тулуз-Лотрека героем четвертой биографии в серии «Искусство и судьба» я выбрал Эдуарда Мане, художника, создавшего «Олимпию» и явившегося средоточием той художественной эпохи, историю которой я вознамерился рассказать. Он ее стержень, ее движущая сила. «До Мане», «после Мане» — такие выражения полны глубочайшего смысла.

С его именем заканчивается один период и начинается другой. Мане действительно был «отцом» современной живописи, тем, от кого исходил определяющий импульс, повлекший за собой все остальное.

В истории искусства удалось бы насчитать совсем немного революций, подобных той, какую совершил он, — революции основополагающей, чреватой целым рядом серьезнейших последствий.

Однако этот революционер не мечтал ни о чем ином, кроме официальных почестей.

Буржуа, завсегдатай бульвара, человек тонкого ума, денди, привыкший проводить время в кафе Тортони, приятель дам полусвета — таким был живописец, опрокинувший основы искусства своего времени.

Он домогался славы, но славы, связанной с успехами в официальном Салоне. Считалось, что он искал скандальной известности; на самом деле скандалы причиняли ему много горя и страданий. Если что-то и занимало его помыслы, то это жажда наград и медалей.

Подобное противоречие, где весьма парадоксально отражается в человеке простейшая, введенная в моду романтизмом антитеза между буржуа и художником, не преминуло стать поводом для кривотолков. Образ Мане крайне упрощали.

При жизни благодаря скандалам, сопутствующим его имени, мастера изображали эдаким представителем богемы, жаждущим популярности самого дурного толка; впоследствии в нем видели просто буржуа, раздавленного непосильной для него судьбой.

Такое категоричное суждение слишком примитивно. Шумиха, сопутствовавшая созданию репутации художника, обусловила те нарочитые преувеличения, которые характеризовали, разумеется, лишь поверхностные стороны его жизни.

Но жизнь видимая отнюдь не является подлинной жизнью человека: она всего лишь какая-то ее часть, причем, как правило, не самая значительная. Жизнь Мане далеко не так ясна и очевидна, как о ней думали.

Чем больше я изучал ее, тем более сложными и емкими оказывались ее неожиданные глубины, возникало что-то ранее совершенно неведомое, то, о чем не упоминалось и что на самом деле весьма существенно.

Нервный, легковозбудимый, снедаемый скрытым беспощадным недугом, погубившим так много великих художников и писателей прошлого века, Мане был человеком, одержимым творчеством.

«Революционер вопреки самому себе»? Да, конечно, но в той только мере, в какой человек наперекор собственному желанию осознает себя самого или скорее принимает на себя то, что ему предназначено.

Мане хотел бы для себя успехов Кабанеля, но он не мог писать так, как Кабанель. Он противился своей судьбе, но судьбу эту он нес в себе.

Именно ее, эту судьбу, я и попытался здесь разгадать. В конце книги можно найти библиографические указания, источники, на которые я опирался при описании этой жизни, где, как и в других моих работах биографического плана, всячески старался избежать того, что походило бы на роман.

Стремясь как можно ближе узнать этого человека, я максимально умножил поиски материалов. О Мане писали много; равно много писали и о его современниках. Я заставил себя прочесть все.

Труд довольно неблагодарный, зато плодотворный: я собрал жатву среди абсолютно забытых материалов той эпохи.

С другой стороны, необычайно плодотворной оказалась и моя погоня за неопубликованными документами. Этим я во многом обязан любезной помощи многих лиц.

Вот почему я не могу не выразить своей бесконечной признательности г-ну Жану Адемару, помощнику хранителя Кабинета эстампов Национальной библиотеки, предоставившему в мое распоряжение важные досье, в том числе неопубликованные документы самого разного характера; все это мне очень помогло в работе.

Профессор Анри Мондор тоже с удивительной щедростью передал мне многочисленные неопубликованные документы, связанные с Малларме и Мери Лоран, ряд писем Мане к этой последней, а кроме того, еще несколько писем, адресованных Бертой Моризо Стефану Малларме.

Параллельно с этим мсье и мадам Жан Раймонд Герар-Гонсалес, сын и невестка Эвы Гонсалес, передали в мое распоряжение принадлежащие им документы — главным образом переписку Мане с Эвой Гонсалес, Эммануэлем Гонсалесом и Анри Гераром и записную книжку молодого художника; они снабдили меня также бесценными сведениями об Эммануэле Гонсалесе и Феликсе Бракмоне. Мадам Женевьева Э. Оливье-Труазье и мадам Аннет Труазье де Диаз, дочь и внучка Эмиля Оливье, любезно разрешили мне ознакомиться с рукописным «Дневником» политического деятеля; текст этот представил исключительный интерес в связи с путешествием, совершенным Мане в Италию в 1853 году. Мадам Женевьева Э. Оливье-Труазье была так любезна, что пожелала записать специально для меня рассказ о венецианском приключении Мане, неоднократно слышанный от своего отца. Г-н Луи Руар любезно ответил на все мои порой весьма нескромные вопросы, касающиеся Мане, Берты Моризо и их близких. Я должен также поблагодарить г-на Жана Денизе, начальника Архивной службы и библиотек Морского министерства, он охотно содействовал розыску документов, имевших отношение к кандидатам в Мореходную школу, среди которых в те годы был юный Мане; г-на Мишеля Робида, уточнившего некоторые сведения относительно Изабеллы Лемоннье, его бабки; г-на Франсиса Журдена, передавшего мне письмо Клода Моне по поводу «Олимпии».

Я приношу всем свою глубочайшую благодарность.

А. П.

Часть первая. В лоне семьи (1832-1853)

I. Часы Бернадотта

Только сын девы Марии может быть и оставаться хорошим учеником.

Роже Пейрефитт. Дружба особого рода (Слова папаши Лозона, преподавателя математики).

Итак, мы в Париже 1840 года. Каждый день, в один и тот же час, мужчина, одетый в наглухо застегнутый сюртук с ленточкой Почетного легиона в петлице, проделывает неизменный путь от нижней части улицы Птиз-Огюстэн1 на левом берегу Сены до дома номер 22 по улице Нев-Люксембург2 на правом берегу, где находятся бюро Министерства юстиции.

Жители набережных и хозяева лавок, расположенных в аркадах улицы Риволи, могли бы при его появлении проверять часы, как делали это жители Кенигсберга при виде Эммануила Канта.

Привычки философа были столь же незыблемы, что и привычки этого человека с серьезным лицом, грустными глазами, с черным галстуком, завязанным бантом, на котором покоится густая, уже седеющая борода; он движется не без торжественной надменности, всегда одинаково ровной походкой.

Ничто не отвлекает его внимания. Ничто и никогда не заставляет его замедлить или ускорить шаг, хоть как-то отклониться от заданного пути. Мужчина этот — начальник кабинета хранителя печатей, г-н Огюст Мане. Образцовый чиновник, он быстро поднялся по ступеням административной иерархии.

В возрасте тридцати трех лет, еще до падения Карла X, он уже был начальником отделения в Министерстве юстиции. Июльская монархия тоже ему благоволила.

Родившемуся в конце прошедшего века — 14 фрюктидора IV года3 — Огюсту Мане сейчас сорок четыре года. Однако благодаря серьезности, осанке, высокой должности ему можно дать куда больше, как, впрочем, и многим его современникам. Ведь понятия возраста относительны.

В своих колебаниях они подчиняются чему-то такому, что связано с модой. В 40-е годы прошлого столетия те, кто едва распрощался с отрочеством, держали себя как зрелые люди. В театральном репертуаре тридцатилетних называли «старыми развратниками»4. Борода не зря отличает буржуа от лакея; она ведь еще и признак респектабельности.

Г-н Мане должен был очень рано казаться «мужчиной в возрасте».

Источник: https://www.litmir.me/br/?b=21767&p=26

Ссылка на основную публикацию
Adblock
detector