Отказ от исповеди, илья ефимович репин — описание картины

А недавно в «Татьянином дне» вышла статья Марии Разгулиной «Пять непридуманных историй о Репине». «Советской» ее не назовешь, и мы узнаем в ней много интересного. Но и в статье Разгулиной звучит панегирик и лишь панегирик художнику. Вместе с тем отсутствие критической мысли в отношении (кто же спорит) великого мастера вызывает серьезное недоумение.

Обращает внимание, к примеру, как упомянута в статье «Пять непридуманных историй» знаменитая картина «Крестный ход в Курской губернии»:

«Когда молодому пенсионеру (или стипендиату, как мы сказали бы сейчас) Академии художеств Илье Репину надо было найти в Париже тему для отчётной работы, он выбирает именно этот сюжет («Садко» — А.М.). На картине мимо Садко проплывают невесты-русалки, но смотрит он только на девицу Чернавушку.

В былине Садко проснётся на следующее утро после свадьбы на берегу реки Чернавы в родном Новгороде, а вот Репин поступит совсем неожиданно. Он проживёт в Париже только три года вместо положенных шести, прервёт пенсионерскую поездку и вернётся в Россию. И поедет первым делом в родной Чугуев в Харьковской губернии. Там будет искать вдохновения — и найдёт в теме крестного хода.

Но так или иначе, вдохновение для него, как и для Садко, было связано с родными местами, а вовсе не с долгожданной поездкой в Париж». Что ж, касательно биографии художника — витиевато, но интересно.

Однако приведенные несколько слов о знаменитой картине предполагают — самой краткостью отсылки, уверенностью в том, что читатель понял — признание «Крестного хода в Курской губернии» художественным произведением национальной значимости. В художественном отношении бесспорно. А в идейном?

С этой картины и начнем разговор.

Взгляд художника на православие

Есть простое сооображение, показывающее, что, при всех печальных особенностях синодального периода, церковная жизнь до 1917 года была живой и отнюдь не сводилась к «государственной религии».

Новомученики и исповедники российские (а их только известных и канонизированных значительно больше тысячи) были воспитаны до революции, в той Церкви, к которой так пренебрежительно относились их культурные современники, равно как и культурные современники их отцов.

«Дом, разделившийся сам в себе» (Россия) разделился в сердцах людей задолго до катастрофы 1917 года. В XIX веке мировоззрение наших соотечественников, можно сказать, поляризовалось: либо церковность, либо мечта об «освобождении». От чего? — ото всего… мечта о «новой жизни».

Из этой мечты и вызрело «долой самодержавие» — и Бог дал-таки по желанию. Со стороны носителей мечты, интеллигенции, власть, естественно, подвергалась «остракизму сердец». И церковность воспринималась мечтателями лишь как лояльность в отношение к власти, не более того.

Так что обличение «официальной Церкви» доставляло им радость.

Примечательно то, что цензуру картина прошла и с выставки снята не была. Консервативная печать отнеслась к произведению негативно. Газета «Новое время» писала: «Как же можно сказать, что эта картина есть непристрастное изображение русской жизни, когда она в главных своих фигурах есть только лишь одно обличение, притом несправедливое, сильно преувеличенное…».

Действительно, одухотворенным в картине являеся только лицо горбуна на первом плане, но ему не дают приближаться к святыне, и жестко воспрещающий жест тростью (кого-то из крестьян, возможно, старосты), композиционно играющий центральную роль, по контрасту согласуется со статичными фигурами полицейских, а по аналогии — со взмахом плети урядника на втором плане.

Жаркий день напоен полицейским благочестием и откровенным немилосердием.

Крестный ход в Курской губернии

Стоит заметить, что в картине есть ряд очевидных несоответствий реальным крестным ходам того времени (см. статью с описанием картины). Святыню, например, должны нести впереди, полицейских не могло быть так много и пр.

Интересно, что организаторы выставки Репина на Крымском валу устроили показ — в режиме нон-стоп — документальных кинокадров с дореволюционными крестными ходами, и нужно лишь обратить на них внимание и сопоставить с картиной. Идут себе люди и идут, благоговейно и мирно.

Стало быть, к примеру, просто быть не могло стегания народа плетью урядником:

Урядник

Но главное в другом.

Изображение множества типов (за небольшими исключениями, живое, не карикатурное), композиция, а лучше сказать, вся организация живописного пространства, как бы самый воздух картины вынуждают зрителя погрузиться в духоту лишенного веры обряда. И картина получает такой заряд обличения, которого «хватит всем»: и «прогрессивно мыслящим» сотечественникам 1880-х годов, и работникам атеистического фронта в советское время, и теперешним ненавистникам Церкви.

Эскиз

Взглянув на первоначальный вариант, эскиз, мы видим, что при работе над картиной «Крестный ход в Курской губернии» главный труд мастера состоял в преодолении шаржа, карикатуры, утрирования, в достижении внутренней силы обличения. И он в этом преуспел.

Святыня — в руках помещицы, изображенной карикатурно. И помещица, и лица, ее окружающие, вызывают лишь отвращение.

Помещица

Темный народ исполнен благочестия, но суеверного, не более, это очевидно из того, с каким благоговением две женщины несут пустой оклад — как если бы и он был святыней.

Две женщины

Одухотворенность же горбуна не связана с верой в Христа, но несет в себе (действительно, сильно выраженную) одухотворенность народного страдания, переносимого с достоинством, но к зрителю вопиющего…

Горбун

Вложенное Репиным в этот образ живое сострадание художника (Чуковский пишет в воспоминаниях, что творчество Репина «осердечено») и служит, пожалуй, стержнем картины. Но это сострадание без Христа и даже «вместо Христа» — мысль не христианская, радищевская.

Впрочем, говоря о любви к народу и о Репине, стоит привести и рассказ Корнея Чуковского о том, как комментировал сам художник свою картину «Крестный ход в Курской губернии»: «Ругательными словами стал отделывать эту сволочь, идущую за иконой.

Все кретины, вырождающиеся уроды, хамье… Не так страшно, когда урядники, но когда эти мужики, ужасно».

Тут и видишь, что любовь к «угнетенному народу» — это только любовь к своей мечте.

В заключение пункта приведем картину Репина, не являющуюся знаменитой

Протодиакон (1877)

Характерен комментарий художника к этой картине: «Это экстракт наших дьяконов, этих львов духовенства, у которых ни на одну йоту не попадается ничего духовного — весь он плоть и кровь, лупоглазие, зев и рев бессмысленный…».С ожесточением сказано. И ожесточение против Церкви найдет у художника «достойный» выход — в сопоставлении свяшенника и борца за свободу.

«Освободительное движение» в творчестве Репина

В биографии И. Е. Репина был такой эпизод. В возрасте 22 лет он стал свидетелем казни Каракозова. И, придя домой, тут же по памяти набросал его портрет. Зачем? Вероятней всего, художник увидел в цареубийце героя — через много лет он и вспоминал его как героя.

Портрет Каракозова

Напрасно М. Разгулина в упоминавшейся статье пытается свести вопрос о значении понятия «свобода» для Репина только к «свободе творчества». Как и многие его современники, художник был отравлен мечтой об «освобождении», пленялся героизмом «борцов».

Самодержавие ненавидел, Николая II, конечно, презирал, называл его (в переписке) «высокодержимордием». (И, заметим, мирился с собственным двоедушием, раз вполне вдохновенно выполнял императорские заказы). Писал в одном из писем В.

Стасову: «Как невыносимо жить в этой преступной, бесправной, угнетающей стране! Скоро ли рухнет эта вопиющая мерзость власти невежества?».

Осенью 1879 года Стасов принес Репину первый номер нелегального журнала «Народная воля». Здесь был напечатан «отрывок из драмы» поэта Н. М. Минского (1856 — 1937) «Последняя исповедь». Стоит, хотя бы кратко, познакомиться с этим произведением, оно дает характерный для тогдашнего времени срез антицерковного сознания.

Небольшая одноактная пьеса начинается с того, что ранним утром, перед казнью, в камеру осужденного молодого человека входит священник и тщетно пытается склонить его к покаянию перед смертью.

Тот поначалу прогоняет священника, но затем, в ответ на увещевания, отвечает пространным монологом с такими, в частности, словами:

Прости, господь, что бедных и голодных Я горячо, как братьев, полюбил… Прости, господь, что вечное добро Я не считал несбыточною сказкой. Прости, господь, что я добру служил Не языком одним медоточивым, Но весь: умом, и сердцем, и руками…

Прости, господь, что родине несчастной И в смертный час я верен остаюсь, Что я, рабом родившись меж рабами, Среди рабов — свободный умираю.Текст пьесы вполне позволяет представить, что творилось в умах и сердцах наших предков-мечтателей.

Примечательно, что в ответ на (не менее) вдохновенные уговоры священника осужденный вдруг говорит: «Ты задевать умеешь струны сердца», но затем признается, что в Христа и жертву Его не верит. Примечательны и горькие слова осужденного о любимом им народе.

Приведем обвинение духовенству в устах борца за свободу:Ты враг народа…

И не за то ль, что громкие слова На языке всегда у вас,— друзьями Вас должно счесть? Вы — слуги божьи? Так ли? Но для кого ваш бог страдал и умер? Кому служил он? Сильным? Богачам? Зачем же вы с сильнейшими в союзе? Как верных псов, над овцами своими Назначил вас блюсти небесный пастырь: Зачем же вы с волками подружились? Из всех врагов презреннейшие — вы! Трусливые, со сладкими словами,

Изменники, лжецы и лицемеры!

• Интересно, что перед казнью молодой человек благодарит священника за любовь. Вот самый конец пьесы:
• О с у ж д е н н ы й
• .

Твое лицо я первое в тюрьме Беззлобное увидел… Перед смертью Укоров я не слышал от тебя… Старик! Твою я презираю рясу, Но доброе под ней, быть может, сердце… Как поп — мне враг, как человек — быть может, Ты мне и друг… Прими же в благодарность Ты мой поклон и теплое спасибо!..Кланяется священнику; палач связывает ему руки.

Пьеса вдохновила художника, и шесть лет (1879 — 1885) трудился И. Е. Репин над полотном «Отказ от исповеди».

Отказ от исповеди

Пожалуй, революционер, изображенный у Репина, не стал бы прощаться со священником и благодарить его, такой гордостью он исполнен. Равно и священник изображен на картине не живым и сострадающим узнику человеком, но лишь как представитель государственно-церковной «махины», в последний раз и напрасно пытающейся подчинить свободную душу, «подмять» ее.

В XIX веке было принято говорить просто «движение», революционность же само собой разумелась. Пафосное прославление оного мы видим в картине Репина «Арест пропагандиста» (1880—1882).

Арест пропагандиста

Не станем разбирать ее, отметим только, что арестованный изображен как распинаемый.

Откровенная соотнесенность героя со Христом заметна в знаменитой картине «Не ждали» (1884)

Не ждали, 1884

Мария Разгулина в упоминавшейся статье мельком и сугубо эстетически замечает, что картина «Не ждали» отсылает нас к полотну А. Иванова «Явление Христа народу».

Призадумаешься и сообразишь, что, действительно, фигура матери, по ее запечатленному движению, сродни фигуре выходящего из воды у Иванова. Но в последнем заметна радость о Христе, а в изображении матери — заметна ли радость? Скорее, наоборот.

И здесь стоит иметь в виду не только явную, но и прикровенную соотнесенность сюжета знаменитой картины Репина с Христовыми страданиями. Обратите внимание на фрагмент.

Не ждали, фрагмент

Вы видите справа от головы матери гравюру на стене. Подразумевается (см. описание картины «Не ждали») гравюра с картины Карла Штейбена (1788 — 1856) «На Голгофе»

Штейбен

Думается так, что вернувшийся из ссылки борец за свободу, оставшийся верным себе и чуждый комфорту, но по-прежнему радеющий сердцем только «о благе народном», восходит на Голгофу — неприятия самыми близкими.

Все лица картины так нравственно выверены, так верен их психологический рисунок, так внятен драматизм ситуации, что зритель не может не оказаться на стороне героя и, значит, на стороне «движения»! Я сам отлично помню сердечное свое впечатление от репродукции с этой картины, усиленное объяснениями родных. А мне было… лет шесть, наверное. Скажу категорично: тем хуже. Чем проникновеннее, искреннее и одареннее оправдание революционного соблазна, тем хуже, ибо тогда бесовство, скрытое в этом соблазне, тем тоньше.

Закончим пункт картиной Репина «Сходка» (1883).

Сходка

Главное в главном лице революционной (понятно) сходки — его решимость, ясно выраженная жестом руки, опирающейся о стол, и контрастирующая с почти младенческим ликом юного участника сходки за столом и внимательным, но отчасти и высокомерным, курящим персонажем постарше в правой части картины. Революционер, очевидно, соотнесен со Христом, и мы касаемся темы, иллюстрируемой этой картиной: героического служения лже-Христу революции. Наши предки-мечтатели попались на дьявольскую уловку служения, жертвенности…

Взгляд художника на Христа

В 1871 году Илья Репин окончил Санкт-Петербургскую академию художеств. Его выпускной работой была картина «Воскрешение дочери Иаира».

Воскрешение дочери Иаира, 1871

Художник получил за нее золотую медаль и право пенсионерской поездки за границу на шесть лет.

Редко кто в России не любит Христа, редко для кого это имя безразлично. Церковь не любят и отрицают, а Христа любят и Церкви — противопоставляют. Мол, Христос за свободу, а Церковь нет. Что бы ни творилось в головах, Христос — драгоценность.

И с одной стороны говорить об этом непросто, потому что в людях неверующих, нецерковных встретишь вдруг такое бережное и целомудренное отношение ко Христу, что устыдишься отсутствию оного у тебя самого, казалось бы, верующего.

Источник: http://www.taday.ru/text/2254765.html

Как картина «Отказ от исповеди» стала «Перед исповедью»

Известная с детства картина Ильи Ефимовича Репина – «Отказ от исповеди» – теперь выставляется под названием «Перед исповедью». Что это за новшество? Какое название подлинное, авторское? Как вообще Репин относился к народникам и революционерам? Попробуем разобраться.

И.Е.Репин «Сходка» 1883

В советское время творчество Репина подавалось с позиций, удобных советской власти. В самом деле, его «Крестный ход в дубовом лесу» и «Крестный ход в Курской губернии» показывают духовенство явно сатирически.

А народническая серия недвусмысленно выражает сочувствие художника революционным идеям.

Серия картин «Сходка», «Арест пропагандиста», «Перед исповедью» («Отказ от исповеди») и «Не ждали» охватывают все грани народничества и показывают непростую судьбу этих борцов за лучшую долю для народа.

И.Е.Репин «Арест пропагандиста» 1880 – 1889, 1892

Репин действительно сочувствовал народническому движению, но лишь в той части, где это касалось просвещения народа. Террористическую деятельность революционеров он не поддерживал.

Одно из последних его произведений – «Манифестация 17 октября 1905 года» – уже не проникнуто сочувствием к происходящему, а эскиз к этой картине, впервые представленный на выставке в Третьяковской галерее весной 2019 года, производит еще более пугающее впечатление.

Летящие по небу над манифестантами черные фигуры вызывают ассоциацию с «Бесами» Достоевского.

И.Е.Репин «Не ждали» 1884-1888

Но вернемся к картине «Перед исповедью». Это небольшое, довольно темное полотно изображает арестанта-смертника, сидящего в камере на своей кровати. Перед ним, спиной к зрителю, стоит священник, сжимая в руке крест.

Работу над картиной Илья Репин начал в 1879 году, после публикации в нелегальном журнале «Народная воля» стихотворения Н.М.Минского «Последняя исповедь». В стихотворении, текст которого мы приведем чуть ниже, осужденный на казнь отказывается исповедоваться перед смертью, но в последний момент проникается благодарностью к священнику, проявившему к нему сострадание.

И.Е.Репин «Перед исповедью» 1879-1885

Видимо, Репина тронула глубокая моральная дилемма, затронутая в стихах Минского, и он захотел выразить ее средствами живописи. Арестант у Репина имеет вид несчастный, страдающий. Он, по-видимому, не собирается исповедоваться – об этом говорит его поза.

Осужденный не встал навстречу священнику, он сидит в «закрытой позе», спрятав руки в рукава и закинув ногу на ногу, что говорит о его недоверии к пришедшему.

В то же время он и не отвернулся от «попа», его лицо обращено к священнику как будто с какой-то надеждой и мольбой.

Репин оставил зрителю самому решить, состоится ли эта предсмертная исповедь. Именно этой идее художника соответствует авторское название.

Над этим небольшим по размеру полотном Репин работал шесть лет. В каталогах Третьяковской галереи начиная с 1893 года картина имела название «Перед исповедью». В инвентарной книге ГТГ записана под тем же названием.

Название «Отказ от исповеди» впервые появилось в каталоге выставки Репина 1936 года, на очередном витке антирелигиозной кампании, с явно пропагандистскими целями.

В каталоге Третьяковской галереи от 2006 года, ровно через 70 лет, картине возвращено первоначальное название.

Н. М. Минский

Последняя исповедь

(Отрывок из драмы)

Посвящается казненным

Внутренность каземата. Пять часов утра. На железной койке лежит исхудалый ю н о ш а. За дверью шаги и бряцанье ключей. Заключенный быстро садится. Входит с в я щ е н н и к с распятием; в глубине смутно видны фигура в красной рубахе и солдаты. С в я щ е н н и к Во имя Отца и сына и святого духа, Аминь! Молчание. Очнись, мой сын! Великий миг Приблизился… Молчание. Мне краткие мгновенья Беседовать позволено с тобой: Не трать, мой сын, мгновений дорогих! Молчание. На страшный путь ты должен запастись Спокойствием и бодростью… Я мир Душе твоей несу. О с у ж д е н н ы й (оглядываясь и указывая на палача) А этот — телу? С в я щ е н н и к И я, и он — покорные послы Пославших нас; небесной власти — я, А он — земной. Я — вестник всепрощенья И благости творца, а он… он — казни Невольный вестник… О с у ж д е н н ы й Ты сперва простишь, А он потом казнит меня — не так ли? С в я щ е н н и к Людская казнь свершится и пройдет, Но вечною пребудет благость божья; Не отвергай последний дар любви — Земной залог господня примиренья. Покайся, сын, в грехах… О с у ж д е н н ы й Старик, Уйди! В моих раскаявшись грехах, Смертельный грех я б совершил пред смертью. На грех такой меня духовный пастырь С распятием в руках склоняет!.. С в я щ е н н и к Сын мой, Между тобой и судьями твоими Не я судья. Молитву я, не суд Пришел творить. Молись, дитя, и кайся! О с у ж д е н н ы й Пусть будет так! Услышь же ты, старик, Предсмертное раскаянье мое! «Прости, господь, что бедных и голодных Я горячо, как братьев, полюбил… Прости, господь, что вечное добро Я не считал несбыточною сказкой. Прости, господь, что я добру служил Не языком одним медоточивым, Но весь: умом, и сердцем, и руками… Прости, господь, что родине несчастной И в смертный час я верен остаюсь, Что я, рабом родившись меж рабами, Среди рабов — свободный умираю. Прости, господь, что я к врагам народным Всю жизнь пылал священною враждой, Что я друзьям не изменял в несчастье, Что вырывал из хищных лап злодеев Невинные истерзанные жертвы; Что гадине смертельно-ядовитой Я притуплял отравленные зубы; Что я смутил безумным воплем мести Развратный пир прожорливых святош, Что я убийц казнил за их убийство…» С в я щ е н н и к Молчи, молчи! Ты раны растравляешь, И без того зияющие в сердце Твоем больном. Последнюю молитву Я, Не так творят. Есть тихие слова, Слова любви, покорности, прощенья… Они в душе, как вспоминанья детства, Как матери ласкающий напев, Баюкают и злобу, и страданья И умирать дают нам без проклятий… О, вспомни, сын, то золотое время, Когда враждой еще не распалялась Твоя душа!.. О, вспомни годы детства, И чистый пыл младенческой молитвы, И мир души, и слезы умиленья!.. О, умились, дитя мое, пред смертью И богу вздох последний посвяти, А не земле! Послушай, сын мой: если За тяжкий грех заслуженную кару Теперь несешь — пусть льется горячо Пред господом раскаянье твое! Он милостив. Раскаявшийся грешник Ему милей, чем тот, кто не грешил. Но если ты безвинно умираешь, Вдвойне теплей и ярче пусть горит Последняя твоя молитва богу! Идя на казнь невинно, помолись Тому, кто сам невинно был казнен; Вручи себя тому, кто нам когда-то Себя вручил. Ты скорбь свою поведай Тому, кто сам скорбел лютейшей скорбью. Молись тому пред казнию, кому Во время казни должен подражать ты… И он казнен за бедных и голодных, И он казнен за вечное добро, — Но в смертный час врагов не проклинал он… О с у ж д е н н ы й Ты задевать умеешь струны сердца… Я сам, старик, продумал о Христе Последний день своей недолгой жизни. И много, много думал я… С в я щ е н н и к И что же? О с у ж д е н н ы й И я решил, что повесть о Христе — Пустая ложь… С в я щ е н н и к А прежде верил ты? О с у ж д е н н ы й В дни юности когда-то… Вере в бога Уже давно противился мой разум, Но лишь вчера сказал мне голос сердца, Что бога нет. С в я щ е н н и к Что ж говорил тот голос? О с у ж д е н н ы й Он говорил, что если на Голгофе, Века назад, своей святою кровью Грехи людей Христос бы искупил, То не было б моей сегодня казни… С в я щ е н н и к Его пути для нас неизъяснимы… О с у ж д е н н ы й Молчи, старик! Ты слышишь ли далекий Зловещий гул? То праздная толпа На смерть мою сбирается глазеть… Теперь, старик, дерзнешь ли ты о боге Мне говорить? О, если б в небесах И жил господь, то, этот гул услышав, В себе самом он стал бы сомневаться… (Прислушивается.) Толпа растет… всё ближе… и о чем Кричит она? То крики нетерпенья, Или восторг, иль шутки площадные? О, подожди, народ нетерпеливый! Уж близок час, притихнет скоро сердце, Что лишь к тебе любовью билось страстной, Лишь за тебя скорбело и молилось… Народ! Народ! Жених свою невесту Не любит так, как я любил тебя! Народ… Мой слух ласкало это слово, Как музыка небес… В часы сомненья Я воскресал мечтою о тебе, Как жаркою молитвой. Дом родимый, Отца и мать безропотно я бросил, И лишь тебе, как бы отшельник богу, Я посвятил всю жизнь, все силы духа… С тех пор иных не ведал я печалей, С тех пор иных я радостей не знал. Там, в тишине твоих полей просторных, Там, в суете твоих лачужек тесных, — Там плакало, там радовалось сердце… О, горький час! Ты горше часа смерти! (Задумывается.) Меня везут в позорной колеснице, Я на глазах обманутых народа Свою любовь к народу искупаю… А я молчу… Ничья рука не может Повязку лжи сорвать с его очей… И ум его могучим словом правды Ничей язык не может просветить… О, веселись, толпа! Шути, позорь! День траура своим друзьям доставишь, День радости врагам ты подаришь… Но нет! Клянусь, я радость отравлю им И грудь толпы заставлю трепетать! Я не совсем бессилен — умереть Осталось мне, и грозное оружье Я на врагов скую из этой смерти… Я кафедру создам из эшафота И проповедь могучую безмолвно В последний раз скажу перед толпой! Как надо жить, тебя не научил я, Но покажу, как надо умирать. Пусть палачи от злобы побледнеют, Позора яд пускай сердца прожжет им! С в я щ е н н и к Прощай, мой сын! Не дал господь мне тронуть Твой дух. Сюда с надеждой робкой шел я, С отчаяньем отсюда удаляюсь. Пусть бог простит твою гордыню. Быть может, что и к свету ты стремился, Хотя бродил не светлыми путями. О с у ж д е н н ы й Что о путях бормочешь ты? Когда бы я Бесчестными путями не гнушался, В твоих теперь валялся б я ногах, Перед толпой с подмостков эшафота Стократ себя крестом бы осенял, Евангелье лобзал бы со слезами И набожно толпу перекрестил бы: Верней нет средств, чтоб мучеником правды В толпе прослыть. Ведь знаю я, что каждый, Склоняясь в прах пред судьями моими, Христа судивших дважды в день клянет. Но нет! Теперь, в торжественный час смерти, Я честных рук своих не оскверню; Народному и моему врагу Не протяну их… С в я щ е н н и к Я — народу враг? О с у ж д е н н ы й Ты, поп. С в я щ е н н и к И твой я враг?! О с у ж д е н н ы й Ты враг народа… И не за то ль, что громкие слова На языке всегда у вас,— друзьями Вас должно счесть? Вы — слуги божьи? Так ли? Но для кого ваш бог страдал и умер? Кому служил он? Сильным? Богачам? Зачем же вы с сильнейшими в союзе? Как верных псов, над овцами своими Назначил вас блюсти небесный пастырь: Зачем же вы с волками подружились? Из всех врагов презреннейшие — вы! Трусливые, со сладкими словами, Изменники, лжецы и лицемеры! Что нам в словах возвышенных и добрых! Полезнее нет силы, чем огонь, И без огня зверями были б люди, Но изверг тот, кто тихомолком пламя Под хижину подбросит бедняка. Так и любовь, прощение и кротость — Высокие и честные слова,— Но те слова кому вы говорите? Зачем меня учить теперь прощенью Явился ты? Я — слабый, бедный узник, Что через час заснет могильным сном… О, если б ты и убедил меня, Скажи, кому нужна моя пощада? Зачем с такой же речью о прощенье Ты не пошел к моим всесильным судьям? Их убедив, ты тотчас спас бы жизнь… Так вы всегда: когда бедняк без хлеба В виду безумных пиршеств издыхает, Вы к бедняку подходите с крестом И учите умеренности скромной… Когда народ в цепях тирана стонет, Смирению вы учите народ. Тому ль учил божественный учитель? На то ль дал крест, чтобы исподтишка Его крестом вы слабых убивали? Когда я смерть приму на эшафоте И громко лгать начнут все языки, Скажи, о чем народу скажешь в церкви? Что к свету я стремился? Божий храм Кто осквернит кощунственною ложью? О, бедный край мой! Море гнусной лжи Тебя залило мутными волнами Со всех концов: в семействе лжет отец Перед детьми, а в школе лжет учитель, В твоих церквах лгут слуги алтарей… Поверь, что мне палач стократ милее, Чем лживый поп. (Обращаясь к палачу.) Невольный вестник казни! Ну, начинай! Надеюсь, ты свое Успешнее исполнишь порученье… Палач выходит на средину каземата. Священник, медленно и дрожа всем телом, удаляется. Осужденный смотрит ему вслед. Как он дрожит! Как бледен! Эй, старик, Постой! В твоих глазах я встретил слезы, И голос твой дышал ко мне участьем… Твое лицо я первое в тюрьме Беззлобное увидел… Перед смертью Укоров я не слышал от тебя… Старик! Твою я презираю рясу, Но доброе под ней, быть может, сердце… Как поп — мне враг, как человек — быть может, Ты мне и друг… Прими же в благодарность Ты мой поклон и теплое спасибо!.. Кланяется священнику; палач связывает ему руки.

  «Народная воля». Спб., 1879, 1 окт., № 1, без подписи.

Дата публикации 09.04.2019 Автор статьи:

Источник: https://materinstvo.ru/art/19297

Отказ от исповеди — Репин И. Е. :: Артпоиск — русские художники

• 

Картина написана в 1879—1885 годах. Задумана под влиянием стихотворения Н. М. Минского (Виленкина) «Последняя исповедь», которое Репин прочел вместе со Стасовым в ноябре 1879 года в нелегальном журнале «Народная воля». В 1913 году Репин написал акварельный вариант «Отказа от исповеди», вновь вернувшись к этой теме, как это было со многими другими сюжетами. Ряд рисунков 1879 года показывает сложность поисков решения сюжета. В процессе работы над картиной Репин преодолевает первоначальную иллюстративность и приходит к самостоятельному, далекому от вдохновившего его стихотворения решению. Репин отказывается от изображения спора между революционером и священником и показывает уже не исповедь революционера, то есть изложение им своих убеждений, а безмолвный и гордый отказ от исповеди, отказ от каких бы то ни было отношений с пришедшим к нему священником. Решение приобретает преимущественно психологический характер, при котором внешняя жестикуляция и движение фигур заменяются их внутренней психологической выразительностью. Отказавшись от изображения священника действующим, убеждающим или протестующим, Репин отходит от того сатирического, обличительного момента, который был в трактовке образа священника в первоначальных рисунках. Священник показан спокойным и в сущности безразлично-добродушным человеком, просто и довольно туповато исполняющим свои служебные обязанности. Революционер, напротив, исполнен внутренней убежденности, непримиримости и героической решительности, мужества и большого благородства. Его образ возвышен и поэтому внутренне прекрасен, несмотря на неприглядность внешнего вида — изнуренность, растрепанные волосы, арестантский халат. Экспрессия передается во взгляде, в общем выражении лица и напряженности внешне неподвижной позы, то есть опять-таки психологически. Репин создает полную социального, философского смысла жизненную сцену, где действующие лица, являясь живыми реальными людьми, именно в силу этого становятся не олицетворениями, а типическими выражениями двух миров, между которыми, собственно, и спор-то невозможен, не нужен. В понимании этого революционером объективно выражается то, что он стал непримиримым борцом со старым миром, а не просто протестующим оратором, любящим разглагольствовать на революционные и свободолюбивые темы.

Эта верная и глубокая характеристика как революционера, так и священника, достигнута Репиным чисто пластическими живописными средствами, позами, общей характеристикой фигур, выражениями лиц.

Составляющее силу Репина как живописца умение найти и выбрать такое решение сюжета, которое лучше всего может быть дано именно живописно изобразительными средствами, умение, которое мы видим во всех его лучших произведениях, в этой картине выступает с наибольшей силой и наглядностью. Сравнение со стихотворением Минского показывает именно пластический живописный подход Репина к сюжету.

Конечно, и в стихотворении можно было избежать риторики и достичь того, чтобы действующие лица были живыми людьми. Но там все равно сюжет надо было бы решать посредством изложения мыслей, идей действующих лиц. В картине же Репин нашел наилучший способ передачи внутреннего в пластической жизни и выразительности фигур, их поз и лиц.

Здесь проявляется органическое понимание, даже ощущение Репиным всем своим существом художника специфики живописного изображения, его возможностей в каждом данном случае, умение Репина подойти к сюжету со стороны возможности его изобразительного решения.

Это проявляется в необычайной органичности мастерски решенной и поэтому кажущейся такой простой, само собой разумеющейся композиции. Репин решает в картине трудную задачу сочетания двух вертикально ориентированных фигур с горизонтально протяженным пространством изображения и форматом картины.

Трактуя образы чуждых друг другу людей, Репин понимает, что их надо зрительно дать в некотором соотношении друг с другом. Он освещает их светом из скрытого источника, который образует между ними более освещенное пространство, в котором и протекает столкновение их характеров. При этом интересно, что Репин избегает их равноправного показа, что противоречило бы смыслу картины.

В то время как революционер изображен в фас, священник дан в три четверти со спины, он смотрится как некая общая слабо дифференцированная масса. Его едва видимое лицо лишь дополняет тот образ, который создается преимущественно фигурой в целом, ее неподвижной позой.

Напротив, у революционера сама решительная поза, со смело откинутой назад головою, с энергично засунутыми в рукава руками является дополнением, разъяснением того, что выражено в его лице, в его полном презрения и решимости, глубины и благородства мысли взгляде. Значению и богатству образа соответствует способ его основной пластической характеристики.

Картина написана в монохромной гамме темных тонов, тонко нюансированных от коричнево-серых к черно-серебристым. От их сочетания возникает впечатление как бы зеленоватой старой бронзы, особенно в свету.

Этой тональностью Репин, по всей вероятности, хотел передать атмосферу тюремной камеры и придать изображению некий «эмоциональный тон». Вместе с тем эта монохромность была результатом чисто светотеневого характера живописи, к которому Репин прибегает, решая тему в психологическом плане.

Репин исходит здесь из традиций позднего Рембрандта, разумеется, своеобразно их преломляя в системе живописи реализма второй половины XIX века.

Источник: http://ArtPoisk.info/artist/repin_il_ya_efimovich_1844/otkaz_ot_ispovedi/

Отказ от исповеди

Противопоставление религии и секулярной веры особенно характерно для эпохи Возрождения и в Новое время. В русской культуре это проявило себя заметно с 18-го века, но сформировалось в веке 19-ом в социалистических движениях.

Дух и идеи миссионерского аскетизма проникали и даже формировали новую квази-религию революционного социализма. Это приводило к резкому порой противопоставлению с официальной церковностью, являвшейся частью системы, с которой и боролись идеалисты в царской империи.

Один из таких сюжетов передан картиной Репина «Отказ от исповеди».
В 1886 г. И. Репин дарит свою работу «Отказ от исповеди» Н. Минскому, автору драмы «Последняя исповедь».

Минского (Виленкина) рассказывалось о революционере, который отказывается покаяться перед лицом священника, готового отпустить ему грехи. Приговорённый к смерти считает себя правым, поэтому не нуждается в покаянии.

Само стихотворение, где выражена религиозная напряжённость идеи борьбы за идеалы светлого будущего, как их понимали себе люди того времени. Но нельзя не увидеть христианский пафос мученичества в таком взгляде.

Из стихотворения Минской Н.М. «Последняя исповедь» 1879 г.

• Священник.
• Во имя
  Отца и сына и святого духа,
• Аминь!

1. Молчание.
2. Очнись, мой сын! Великий миг
   Приблизился…
3. Молчание.
4. Мне краткие мгновенья
   Беседовать позволено с тобой:
5. Не трать, мой сын, мгновений дорогих!
6. Молчание.
7. На страшный путь ты должен запастись
   Спокойствием и бодростью… Я мир
8. Душе твоей несу…
9. ……
10. Приговорённый.

Прости, господь, что бедных и голодных
Я горячо, как братьев, полюбил…
Прости, господь, что вечное добро
Я не считал несбыточною сказкой.

Прости, господь, что я добру служил
Не языком одним медоточивым,
Но весь — умом, и сердцем, и руками…
Прости, господь, что родине несчастной
И в смертный час я верен остаюсь,
Что я, рабом родившись меж рабами,
Среди рабов — свободный умираю.

Прости, господь, что я к врагам народным
Всю жизнь пылал священною враждой,
Что я друзьям не изменял в несчастье,
Что вырывал из хищных лап злодеев
Невинные истерзанные жертвы;
Что гадине смертельно-ядовитой
Я притуплял отравленные зубы;
Что я смутил безумным воплем мести
Развратный пир прожорливых святош,

Что я убийц казнил за их убийства…

Как тут не вспомнить о евангельском «нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих» — Ин. 15:13.

  Азбука православного революционера

Какими бы не были идеи «религиозных» социалистов, может они и заблуждались относительно понимания социума и методов достижения счастья народного, но мотивы и помыслы многих из них были чисты. Это были классические подвижники русской аскезы.

Проект «Светское Православие».

Источник: http://articles.prediger.ru/otkaz-ot-ispovedi

Живопись как источник по истории России на примере И.Репина "Отказ от исповеди"

Рис. 1. «Отказ от исповеди»(1885)

Картина «Отказ от исповеди» считается лучшей среди всего народовольческого цикла И.Е.Репина.В ней художник достиг, пожалуй, максимальной концентрации и цельности замысла. Картина была первоначально задумана как иллюстрация к стихотворению Н.

Минского «Исповедь осужденного», и на первых набросках в камеру вместе со священником входил палач, как на это указывается в авторской ремарке к стихотворению. Однако художник очень скоро отказался от подобных деталей, сосредоточившись только на двух фигурах.

И точно так же он пренебрег здесь какими-либо разъясняющими указаниями на евангельские параллели, ибо они были у всех на слуху.

Достаточно было картины страданий и гибели человека, идущего на смерть за свои убеждения, чтобы воображение интеллигентных зрителей легко нашло и соответствующие прототипы.

Много позже, в 1905 году, Минский возглавил газету «Новая жизнь», которую предоставил в распоряжение большевиков. Она стала в ту пору единственным легальным большевистским изданием, где активно сотрудничал В.И.Ленин. Сам поэт написал «Гимн рабочих». В конце декабря 1905 года газету закрыли, а Минский выехал во Францию.

В искусстве нередко случается так, что какое-либо произведение, даже не самого высокого уровня, становится стимулом для создания шедевра. Так, рисунки забытого архитектора В.А. Гартмана вдохновили М.П. Мусоргского на всемирно известные «Картинки с выставки». И.Е.

Репин, человек широких интересов, прочитав стихотворение Минского, обратился к революционной теме. Надо сказать, это не было для него случайностью. Художник всегда называл себя сторонником Добролюбова и Чернышевского, никогда не скрывал своих взглядов.

В революционной теме для Репина главным было раскрытие борющегося непокорного духа, непримиримости позиций персонажей. Таковы картины «Арест пропагандиста», «Под конвоем» и другие. В полную силу в этом цикле звучит героическое начало, утверждается образ положительного героя как активно действующего лица современной истории.

Репин отличался быстротой реакции на меняющуюся действительность, умел увидеть самое важное в калейдоскопе событий и «мелочей жизни». Именно в этом он особенно близок великим писателям-современникам.

Появление картины «Отказ от исповеди» не удивило людей, близко знавших Илью Ефимовича и тех, кто знал его творчество по выставкам и публикациям. Эта картина логично продолжала грандиозную панораму репинских полотен, посвященных жизни народа и интеллигенции.

Работа над картиной началась в том же 1879 году, закончена в 1886-м. Репин благополучно преодолел главную опасность, которая заключалась в иллюстративности; она погубила великое множество картин русских и зарубежных мастеров.

Здесь нет даже противостояния, настолько безлична эта фигура.

Революционер покоряет зрителя силой своей убежденности; ему незачем исповедоваться, потому что на его стороне правда. Репин — живописец, а не доктринер или иллюстратор, и он убеждает нас мощью и силой своей живописи.

Мы можем без особого труда прочувствовать и пережить биографию безымянного героя. Перед нами картина, рассказывающая о многом очень немногими, но чрезвычайно выразительными средствами. Здесь ни жестов, ни движения фигур — только внутренняя психологическая выразительность, только работа мысли и души. Положительные герои до Репина были, в основном, статичные, позирующие.

Здесь же перед нами образ борца, хотя никаких атрибутов, указывающих на его происхождение и профессию, нет. Это не фразер, а человек дела, идущий до конца.

Простая, убедительная композиция, строгая, благородная, с тонкими нюансами живопись, контрасты света и тени, психологическая достоверность — во всем этом ощущается «рембрандтовская» мудрость и человечность. А также чувствуется огромное личное уважение к мятежнику И.Е.Репина, человека, который и государственных деятелей не раз писал, а вот такого искреннего уважения, пожалуй, больше нигде не выразил.

Источник: https://studbooks.net/1086785/kulturologiya/zhivopis_istochnik_istorii_rossii_primere_irepina_otkaz_ispovedi

Отказ от исповеди

Коллекция живописца огромна. В ней представлены все жанры — исторические картины, пейзажи, портреты. Художник, с его многогранным дарованием способен был исполнить любой замысел, перенести на холст любую идею. К слову, его полотна и сегодня пользуются успехом — в Третьяковской галерее и в Русском музее возле них — толпы людей.

Всмотримся еще раз в знакомый портрет. О чем думал Илья Ефимович Репин, о чем говорила его пылкая кисть? Что было ему по нраву, а что вызывало неприязнь?

Сегодня Репин видится художником, имеющим дерзкое, отличное от официального, мнение. Может, был он и диссидентом, хотя подобного слова в его время не было.

Многие персонажи художника — противники режима или им недовольные. Это вернувшийся с каторги арестант (картина «Не ждали»), человек, окруженный жандармами («Арест пропагандиста»), приговоренный к смерти узник («Отказ от исповеди»). Это не сухая констатация событий, а пристрастный взгляд…

Можно вспомнить и знаменитое полотно «Бурлаки на Волге», ставшее символом измученной, надорванной России.

Характерна малоизвестная картина Репина «Манифестация 17 октября 1905 г.», созданная по случаю выхода известного документа, подписанного Николаем Вторым. Манифест, в котором учреждался парламент и были дарованы народу свободы совести, слова, собраний и союзов, был разработан председателем Комитета министров Сергеем Витте в связи с непрекращающейся «смутою».

Но почему же «не замечая»? Художник, верно, так и мыслил.

А «Иван Грозный, убивающий своего сына»? Разве это не приговор самодержавию, всей династии Романовых? Не зря же картину долгое время запрещали выставлять.

Она появилась на вернисаже лишь в 1913 году, почти через тридцать лет после ее создания. На полотно смотрели с боязливым трепетом, женщины даже падали в обморок.

В конце концов, на картину набросился психически больной иконописец Балашов и изрезал ее ножом. Возможно, он увидел в ней нечто такое, что не узрели нормальные люди…

Но при царском дворе или не замечали настроения художника или делали вид, что не замечают. Ведь пригласили же Репина писать царицу! Ранее, по высочайшему заказу художник создал портрет Николая Второго. На картине царь моложав, подтянут, взгляд серо-зеленых глаз спокоен и величав.

Репин мог пойти против истины. А потом, может, казнил себя…

О том, как его и другого художника, Илью Галкина, пригласили во дворец написать портрет царицы Александры Федоровны, живописец рассказал своему другу, писателю Корнею Чуковскому:

«И вот вышла к нам немка, беременная, выражение лица змеиное, сидит и кусает надменные тонкие губы. Я так и написал ее — злой и беременной. Подходит министр двора: «Что вы делаете? Посмотрите сюда!» — и показал мне портрет, который рядом со мной писал Галкин. У Галкина получилась голубоокая фея.

«Простите, я так не умею», — сказал я смиренно и попросил с поклонами, чтобы меня отпустили домой».

Со временем Николай Второй и вовсе стал предметом жгучей ненависти Репина. В 1905 году, после Цусимской катастрофы художник вывел в дневнике ожесточенные строки: «Теперь этот гнусный варвар… корчит из себя угнетенную невинность: его недостаточно дружно поддержали, поддержали одураченные им крепостные холопы…»

Репин и в письмах не боялся обличать самодержца. Вот фрагмент из его послания критику Владимиру Стасову: «Как хорошо, что при своей гнусной, жадной, грабительской, разбойничьей натуре он все-таки настолько глуп, что авось скоро попадется в капкан… Ах, как надоело!.. Скоро ли рухнет эта вопиющая мерзость власти невежества?»

Сегодня можно другими глазами — особенно в свете нынешних событий на Украине — смотреть на одну из самых известных картин Репина «Запорожцы пишут письмо турецкому султану». Кому-то представится, что послание — уже другому «султану», в Киев, могли бы написать жители юго-востока Украины. И, разумеется, другого содержания — полное боли и слез…

Кстати, Репин был тесно связан с Украиной, знал ее язык и историю. Он входил в жюри комиссии по сооружению памятника Тараса Шевченко в Санкт-Петербурге. Художник сделал несколько черновых набросков памятника, ибо высоко ценил личность поэта, называя его «апостолом свободы».

Увы, проект был отвергнут. Кстати, монумент в честь украинского поэта появился в городе на Неве лишь в 2000 году…

Известный скульптор Паоло Трубецкой создал памятник Александру Третьему. Но он вышел не помпезный, как принято изображать царей, а мрачный, устрашающий. Так ваятель, демократ по убеждениям, выразил свое отношение к режиму. Репин, едва увидев памятник, закричал без боязни: «Верно! Верно! Толстозадый солдафон! Тут он весь, тут и все его царствование!»

В портретах Репина, как утверждали многие, таилась зловещая сила. Многие из тех, чей образ художник запечатлевал, вскоре умирали. Так было с композитором Модестом Мусоргским, писателем Алексеем Писемским, пианисткой Луизой Мерси д’Аржанто. Репин собирался писать портрет Федора Тютчева, но не успел, поскольку поэт скончался…

Однажды на даче у Чуковского один из гостей, писатель-юморист Ольдор (О.Л. Д’Ор) попросил: «Илья Ефимович, сделайте милость, напишите, пожалуйста, Столыпина!»

«Все захохотали, — вспоминал Чуковский. — Столыпин был в то время премьер-министром, и мы дружно ненавидели его. А через несколько месяцев, Репин сказал мне: «А этот ваш Ор оказался пророком. Еду писать Столыпина по заказу Саратовской думы…»

Как только Репин закончил портрет Столыпина, тот отправился в Киев. Вскоре газеты сообщили о гибели премьера.

Однажды художник продемонстрировал потрясающий дар предвидения…

Осенью 1914 года Чуковский предложил знакомым написать в его рукописный альманах «Чукоккала», какие надежды они связывают с начавшейся войной. Автографы были схожие: «Ждем полного разгрома тевтонов», «Уверены, что Берлин будет наш». Репин же вывел странную фразу: «Жду федеративной германской республики».

Для иллюстрации своих слов он набросал небольшую картинку, на которой немецкий рабочий на тачке вывозит Вильгельма Второго. То есть, дал понять, что на смену старому строю придет новый.

Так и произошло. И федеративная германская республика появилась, хотя и много позже…

В 1918 году Репин, живший в своем доме в Пенатах, невольно оказался эмигрантом. Его дача находилась в поселке Куоккала на территории Финляндии, ставшей независимой. Граница закрылась, и художник, живший всего в тридцати верстах от Петрограда, уже не мог туда попасть.

Последняя встреча Репина со своими друзьями и почитателями в России состоялась 24 ноября 1917 года, когда отмечалось 45-летие творческой деятельности мэтра…

Наступило одиночество — старческое, пронзительное, злое. «Мой траур не на месяцы означен, он будет длиться много странных лет. Последний пламень будет мной растрачен, и вовсе пеплом буду я одет…». Так другой эмигрант — поэт Константин Бальмонт — говорил о себе, но эти строки можно отнести и к Репину.

Ненависть живописца к большевикам продолжала кипеть. В 1920 году в парижской эмигрантской газете «Общее дело» Репин опубликовал воспоминания о Льве Толстом, приуроченные к 10-летию со дня смерти писателя.

В них он нашел место оценке новой российской власти: «Гарцуют озверелые недоросли, одурманенные безверием, но страшен Бог карающий, и испытавшие десницу его узнают, что лучше бы им и не родиться на земле… Учредилки, расстрелы, вот их средства, наемные латыши, китайцы, вот их опора. Шпионы, интриги, вот их изучение человеческих принципов».

Но советские руководители, как и прежние хозяева страны, предпочитали не замечать настроений художника. По случаю 80-летнего юбилея Репина в Ленинграде открылась его большая выставка. Но — в отсутствии виновника торжества.

Он получил приглашение, собирался в Советский Союз, но с визами вышла, по словам Чуковского, «чепуха и путаница».

…В 1926 году дочь художника Вера Ильинична написала письмо — не известно, с ведома отца или по собственной инициативе — в Советский Союз. Это был, по сути, крик о помощи: великий художник немощен, болен и испытывает денежные проблемы.

Собралась делегация, которая отправилась в Пенаты. Художника настойчиво уговаривали вернуться на Родину, уверяли, что советская власть возвратит ему не только квартиру в Ленинграде, но и имение под Витебском.

Впечатленный этими посулами, художник обратился к Ворошилову. Странный адресат, ибо он в то время занимал пост военного комиссара по военным и морским делам. Наверное, свою роль сыграл авторитет Ворошилова.

«Высокопоставленный Товарищ Климентий Ефремович, долго я не смел писать Вам, но необходимость заставила…»

Репин жаловался на скудную жизнь, старость. В общем, просил милости. Наверное, это была минутная слабость…

Ворошилов сообщил о проблемах старого художника Сталину. Он тотчас ответил: «Клим! Я думаю, что Соввласть должна поддержать Репина всемерно».

Репин мог стать вторым из известных эмигрантов, вернувшихся в Советский Союз. Первым был писатель Алексей Толстой.

Однако настроение художника резко меняется. Он отказывается от своей исповеди!

Не захотел менять убеждений? Не доверял большевистским вождям?

Из письма Репина Чуковскому: «Никогда не поеду я в Вашу гнусную Совпедию, будь она проклята, меня еще в кутузку посадят, ну ее к черту, ограбили меня, отняли у меня все мои деньги, а теперь сулят мне подачку…»

Есть версия, что Чуковский по поручению советских руководителей отправился в Финляндию, чтобы уговорить Репина вернуться в Россию. Но дома его не застал и оставил записку: «…Советское правительство в лице Луначарского и Алексея Максимовича Горького просят Вас вернуться в Россию. Дорогой Друг, ни под каким видом этого не делайте…»

Репин остался в Куоккале. Там и умер в сентябре 1930 года.

Но на Родине никто не бросил в великого художника камень. Его картины по-прежнему украшали советские музеи. А имя живописца стали произносить в одном ряду с именами Пушкина, Толстого, Мусоргского, Сурикова и других гениев русской культуры.

Русский художник Илья Ефимович Репин в Пенатах/ИТАР-ТАСС/Архив.

Источник: https://svpressa.ru/culture/article/94480/