«самарканд», василий васильевич верещагин — описание картины

Василий Васильевич Верещагин (1842–1904) известен, прежде всего, как художник-баталист, автор всемирно известного полотна «Апофеоз войны» (1871). Картина, которая входит в серию «Варвары», родилась под впечатлением военных действий в Туркестане, поразивших художника своей жестокостью.

Однако масштаб личности Верещагина столь огромен, что втиснуть его в рамки одного лишь изобразительного искусства невозможно. Художник, писатель, путешественник, этнограф, коллекционер, археолог, общественный деятель — вот ипостаси этой необычайно одарённой и многогранной натуры. Огромный вклад был сделан им в изучение Кавказа и Средней Азии.

Апофеоз войны. 1871. Холст, масло. Государственная Третьяковская галерея, Москва

Присоединение Туркестанского края к России растянулось на три долгих десятилетия. Для Верещагина среднеазиатская эпопея началась в 1867 году. От своего учителя и друга А.Г. Бейдемана он услышал, что генерал К.П.

Кауфман, только что назначенный главнокомандующим Туркестанского военного округа, подыскивает художника, который мог бы отправиться с ним в Среднюю Азию.

Кавказские рисунки молодого художника понравились Кауфману, и 22 августа состоялось назначение прапорщика Верещагина на службу при генерал-губернаторе с правом носить гражданскую одежду.

Продажа ребёнка-невольника. 1872. Холст, масло. Государственная Третьяковская галерея, Москва

Завоевание Средней Азии вызвало в обществе глубокую потребность в научном изучении этого края. Русским географическим обществом была составлена и передана в действующие войска специальная инструкция по организации научной работы в крае. В эту инструкцию, кроме географических и этнографических, были включены вопросы изучения культурного наследия Востока.

Собственные устремления и интересы Верещагина совпали с задачами, поставленными перед художниками, археологами, ботаниками и этнографами Императорским географическим обществом. Сделанные им в Туркестане натурные зарисовки памятников архитектуры, местных жителей, утвари, животных чрезвычайно интересны как с художественной, так и с научной точки зрения.

Был еще один стимул для поездки Верещагина в Среднюю Азию. «Хотел узнать, что такое истинная война…» – писал он.

Длинный путь от Петербурга до Ташкента — главного опорного пункта русской армии — через Оренбург, Орск, русские форты Казалинск, Перовский, Джулек, Чекмент был проделан на лошадях и верблюдах. Основная масса зарисовок была сделана Верещагиным на улицах Ташкента и Самарканда.

Художник пристально изучал нравы и обычаи местного многонационального населения: персы, афганцы, евреи, узбеки, казахи, таджики. Поразили Верещагина некоторые аспекты восточного быта. Например, потребление опиума, невольничьи рынки. До присоединения края к России в Ташкенте, Ходженте, Самарканде процветала работорговля.

Опиумоеды. 1868. Холст, масло. Государственный музей искусств Узбекистана

В альбоме художника появляются наброски: «Невольник, бредущий по улице», «Продажа ребёнка-невольника». Позднее этот набросок лег в основу одноимённого полотна. Среди рисунков этого периода много эскизов к таким известным произведениям, как «Торжествуют», «Хор дервишей», «Смертельно раненый», «Высматривают», «Политики в опиумной лавке» и другие.

В марте 1868 года художник получает предписание Кауфмана отправиться в Сырдарьинскую и Семиреченскую области для этнографических наблюдений.

Делать наброски с казахов, киргизов, узбеков было необычайно трудно из-за настороженности и недоверия местного населения к работе художника. И все же Верещагину удалось сделать ряд замечательных портретных набросков.

Вскоре, известие о предстоящих военных действиях заставило Верещагина вернуться в Самарканд.

Вторая поездка в Семиречье к границам Китая состоялась в 1869 году. В пограничной полосе Верещагин посетил несколько русских укреплённых пунктов и ряд китайских городов.

Типы солонов и сибо (манжурских поселенцев), китайцев и тюрков, виды городов и селений — вот далеко не полный перечень рисунков Верещагина, появившихся в результате поездки.

Стоянка китайских эмигрантов. 1869. Бумага, графитный карандаш. Киевский национальный музей русского

искусства

На одном из рисунков, например, изображены предметы для приготовления опиума. Эта пагубная привычка была привнесена в Китай насильственно западными странами в результате так называемых «опиумных войн».

Китай с его огромной территорией и многомиллионным населением представлял собой громадный рынок сбыта. Но если к российским мехам и итальянскому стеклу жители Поднебесной проявляли явный интерес, то к английским товарам оставались равнодушными.

И тогда британцы начали продавать Китаю опий, спровоцировав резкий всплеск курения этого наркотика.

Среди серии произведений, выполненных во время поездки вдоль китайской границы, особенно интересны зарисовки и этюды с видами разрушенного и опустошенного в 1865 году в результате восстания дунган города Чугучак.

Разные предметы для приготовления и употребления опиума. 1868 — 1869. Бумага, графитный карандаш.Киевский национальный музей русского искусства Ворота в Чугучаке, поврежденные дунганами во время осады. 1869. Бумага, графитный карандаш, акварель. Государственная

Третьяковская галерея, Москва

Город был основан кашкарскими и уйгурскими купцами в XVI веке. В XIX веке Чугучак становится важным центром торговли между Россией и Китаем. Здесь в 1864 году был подписан «Чугучакский протокол» об установлении границы между Россией и Китаем в Центральной Азии.

Это был город купцов, земледельцев и ремесленников. В начале XIX века в Чугучаке насчитывалось до 600 домов. С четырёх сторон город был обнесён каменной стеной, во всю длину которой простиралось изображение дракона.

По углам крепостной стены находились квадратные в плане башни в 5 саженей высотой. В каждой башне был вход с внутренней стороны и небольшие окна, дающие обзор на все четыре стороны.

Посередине каждого из четырёх отрезков стены были въездные ворота, над которыми также возвышались башни, увенчанные характерными для китайской архитектуры крышами с загнутыми вверх углами.

Руины в Чугучаке. 1869 – 1870. Холст, масло. Государственный Русский музей, Петербург

Все крепостные сооружения были сложены из необожжённого кирпича и выбелены с наружной стороны глиной. Стены окружал ров, в который была пущена вода из двух речек. Вдоль городской стены с внешней и внутренней стороны были посажены деревья, отличавшиеся необычайной жизнестойкостью, — ивы. Густая крона этих деревьев даёт надёжную тень в самый знойный день.

В середине XIX века в городе появилась русская фактория. Здесь началась крупная оптовая торговля с купцами из Западного Китая. Русские товары шли в Чугучак из Семипалатинска, куда в свою очередь они доставлялись с ярмарок в Ирбите и Нижнем Новгороде.

Ссыльный Ф.М. Достоевский, живший тогда в Семипалатинске, сообщал друзьям в письмах о делах в Чугучаке. Отсюда в Россию везли чай, кожу, шёлк и шерсть.

Садовая калитка в Чугучаке. 1869 – 1870. Холст, масло. Государственный

Русский музей, Петербург

В 1855 году русская фактория в Чугучаке была разграблена и сожжена, русский консул, чиновники и купцы, к счастью, не пострадали. Но уже через 10 лет происходившие в стране события трагически отразились на судьбе города.

В 1850-е — 1860-е годы вековые устои Империи Цин были потрясены мощными восстаниями мусульманских народов Западного Китая. Основным этническим ядром восстания были дунгане — исповедовавшие ислам этнические китайцы.

На новый 1865 год руководители дунганской общины Чугучака предложили цинским властям собраться в дунганской мечети и здесь принести обоюдную присягу в том, что маньчжуры не предпримут ничего враждебного против дунган и наоборот.

Маньчжурские чиновники согласились урегулировать отношения и пришли в назначенное место. Заманив их в мечеть, дунгане овладели оружием и порохом, хранившимися в цитадели, и стали уничтожать маньчжур. Пощадили только тех, кто согласился перейти в ислам.

Город был разграблен и сожжён. Часть старых зданий так никогда уже и не была восстановлена. В виде руин они дошли до нас на рисунках и этюдах Верещагина: те самые въездные ворота, через которые купцы ввозили и вывозили из города товары, развалины театра, кумирня, садовая калитка. Среди развалин там и тут видны обгоревшие стволы ивовых деревьев.

Зрелище «мёртвого» города, царившее там запустение поразили Верещагина не меньше, чем кровавые сражения, свидетелем и участником которых он был в Туркестане. Верещагин оставил вспоминания о посещении некогда цветущего города, где прежде было до десяти тысяч жителей, почти полностью истреблённых.

Руины театра в Чугучаке. 1869 – 1870. Холст, масло. Государственная

Третьяковская галерея, Москва

Опустошённый город являл собой жуткое зрелище: повсюду улицы были завалены человеческими скелетами и черепами: «Кругом на полях, насколько видно было глазу, везде черепа, черепа, черепа!..» По улицам бродили дикие козы, свиньи, одичавшие собаки. Трупы не убирали, и тела мёртвых были съедены волками и шакалами и исклёваны хищными птицами. Кое-где встречались пирамиды из голов.

Таковыми были последствия восстания дунган против манчьжурско-китайских правителей, о которых, по словам Верещагина, в Европе почти ничего не знали.

Пирамиды из человеческих голов, увиденные художником в Чугучаке, произвели на него неизгладимое впечатление, стали символом насилия и смерти.

В собрании Киевского национального музея русского искусства хранится небольшой рисунок с изображением пирамиды из черепов на фоне разрушенных стен восточного города. Рисунок традиционно считается эскизом картины «Апофеоз войны».

Но, возможно, это натурный набросок, исполненный Верещагиным в Чугучаке, который впоследствии лег в основу знаменитого полотна.

В Чугучаке. 1869. Бумага, графитный карандаш. Киевский национальный музей

русского искусства

Не стремление к экзотике влекло художника к малоизученным народностям, но познавательный, научный интерес. Верещагин, безусловно, стоял на уровне этнографических и археологических знаний своего времени. Его научные интересы обусловили чёткость художественной манеры, позволявшей воспроизводить со всей точностью исторические памятники, предметы быта и своеобразие этнических типов.

Литература: На войне в Азии и Европе. Воспоминания художника В.В. Верещагина. М., 1894. Лебедев А.К. В. Верещагин. Жизнь и творчество. М., 1958.

Наталья Агеева, Киевский национальный музей русского искусства

Источник: https://www.krainaz.org/2017-04/250-vereschagin

«Торжествуют» Верещагина

Сюжет

На полотне изображена сцена, которую автор не видел, но представил, собрав в воображении мозаику из тех фрагментов и событий, участником которых был. (То же, кстати, относится к картинам «Апофеоз войны» и «Представляют трофеи» — сюжеты этих произведений художник выдумал, вдохновившись рассказами и легендами о жестокости восточных ханов.)

События разворачиваются в Самарканде на площади Регистан, где и сегодня стоит один из самых известных памятников узбекской архитектуры медресе Шердор.

Верещагин «Торжествуют», 1872. (wikimedia.org)

Толпа людей, сидящих на земле, слушает муллу, вдохновляющего на борьбу с неверными, то есть в контексте того времени — русскими. Для антуража, поднятия боевого духа и устрашения врага головы русских насажены на шесты, расставленные на площади. Смысл проповеди сформулирован художником и помещен на раме картины «Так повелевает бог! Нет бога кроме бога».

Контекст

Во второй половине 1860-х генерал-губернатор Туркестана и командующий русскими войсками в Средней Азии К. П. Кауфман пригласил художника к себе на службу — тот должен был состоять при генерале в чине прапорщика. Верещагин, конечно, согласился и отправился в Ташкент, затем в Самарканд, где он участвовал в обороне осаждённого города.

Критики называли Верещагина ташкентско-бомбейским величеством

Дважды художник отправлялся в Среднюю Азию и провел там немало времени. Сообщения о военных действиях не отпугивали его, а напротив, подогревали интерес: он брал материалы и отправлялся в гущу событий.

Над Туркестанской серией Верещагин работал два года в Мюнхене. За это время он создал 13 картин, 81 этюд и 133 рисунка. В таком составе она была показана на первой персональной выставке художника в Хрустальном дворце в Лондоне в 1873 году, а затем в 1874 году — в Петербурге и Москве.

Военные заявили, что Верещагин в Туркменской серии оклеветал их

В предисловии к каталогу, составленному им самим, Верещагин говорил: «Варварство среднеазиатского населения так громадно, а экономическое и социальное положение в таком упадке, что чем скорее проникнет туда с того или другого конца европейская цивилизация, тем лучше. Если мои верные очерки помогут уничтожению недоверчивости английской публики к их естественным друзьям и соседям в Средней Азии, тягость путешествия и труд устройства выставки будут более чем вознаграждены».

В Европе наперебой хвалили Верещагина. Настал черед везти полотна на Родину. Первым был Петербург. Вокруг верещагинской выставки разгорались страсти. Военные круги были недовольны. Верещагину пришлось выслушать резкие нападки за якобы клевету на русскую армию.

Даже благоволивший к художнику генерал Кауфман был оскорблен увиденным. Как главный начальник Туркестана, имел слабость, пишет Верещагин, рассердиться на некоторые из туркестанских картин.

«Он некоторым образом шельмовал меня перед всем своим штабом на приеме, доказывая мне, что я во многом «налгал»: отряд де его никогда не оставлял на поле боя убитых и т. п. Статский генерал С*** окончательно вывел меня из терпения, рассказывая о своих впечатлениях перед моею «клеветою» на солдат.

Я пожег те картины, что им кололи глаза», — указал в дневниках художник. Эти три картины были: «Забытый», «Окружили — преследуют» и «Вошли».

Верещагин во время русско-турецкой войны. (wikimedia.org)

Первые сведения о картинах Верещагина Москва получила из петербургских газет и из собственных источников. Например, корреспондент «Московских ведомостей» писал, что картины Верещагина — «это эпопея туркестанской войны, изображенная с туркменской точки зрения… Герои — туркмены, побеждающие русских и торжествующие свою победу.

Поэт-художник воспевает их подвиги и венчает их апофеозой из пирамиды человеческих черепов». Когда же выставка доехала до Москвы, ее купил 92 тыс. рублей, П. М. Третьяков и предложил в подарок училищу живописи и ваяния, но с условием, чтобы училище сделало пристройку с верхним освещением, где бы и могла помещаться вся коллекция картин.

В училище посчитали, сколько будет стоить стройка, попытались вытрясти из Третьякова еще 15 тыс. рублей на издержки. Но получили от ворот поворот — Третьяков ответил, что передумал дарить картины. Тогда меценат решил подарить работы Верещагина Обществу любителей художества, но оно тоже отказалось, ссылаясь на недостаток места.

Нечего делать, пришлось Третьякову выстроить новые залы при своей галерее и оставить коллекцию себе. Верещагин произвел фурор, пусть и не обошлось без критических нападок.

Академия художеств даже вознамерилась присвоить ему звание профессора, на что Василий Васильевич ответил следующее (и текст этот был опубликован в прессе): «Известясь о том, что императорская Академия художеств произвела меня в профессора, я, считая все чины и отличия в искусстве безусловно вредными, начисто отказываюсь от этого звания». Стерпеть такого в Академии не смогли. Началась травля.

Н. Л. Тютрюмов, давно уже добивавшийся профессорского звания и понапрасну представлявший в Академию в продолжение многих лет одну картину за другою, решил воспользоваться моментом.

Он напечатал в «Русском мире» статью под заглавием: «Несколько слов касательно отречения г.

В ответ на критику Верещагин сжег три картины

Дело в том, что Верещагин действительно пригласил архитектора для выполнения некоторых технических подробностей в его картинах, но эта подсобная работа ни в какой мере не может подвергать сомнению единоличное авторство самого художника.

В защиту Верещагина выступили Репин, Крамской, Стасов, Ге, Шишкин. Якоби и многие другие. Они организовали проведение экспертизы, результаты которой были всенародно оглашены. Честь Верещагина восстановлена.

Судьба художника

После Средней Азии Верещагин объездил весь свет. И каждый раз привозил свои батальные и этнографические сюжеты. Верещагин всем и каждому говорил, что настоящий художник должен путешествовать — искать натуру, собирать материал.

Географии его поездок позавидует любой современный турист: Василий Васильевич объездил Среднюю Азию, Индию, Японию, Сирию, Палестину, США, Кубу и Филиппины, не говоря уже о Европе. Искусство было для него инструментом для трансляции идей.

А для тех, кто не понимал с первого раза, он писал пояснения прямо на рамах. Идейная позиция художника определилась после поездки в Туркестан и Индию. Верещагин вернулся с мыслью об ужасе и бесчеловечности «азиатского варварства».

Именно поэтому в Туркестанской серии есть подсерия «Варвары» (куда входит и картина «Торжествуют»).

Верещагин был художником с фотографическим видением. Он считал, что каждая картина может передать только один момент жизни. Поэтому для выражения полноты замысла и описания ситуации он прибегал к принципу серийности.

За Туркменскую серию Третьяков отдал 92 тыс. рублей

В отличие от художников-современников Верещагина, его изучение человеческой психологии распадалось на два момента: во-первых, он изучал своеобразие психологического склада человека, принадлежащего к определенному этническому типу; во-вторых, то, как отразился этот психологический склад человека на созданной им материальной культуре.

Размышляя о варварстве, Верещагин считал, что причина войны кроется в особенностях варварской психологии. Война, с точки зрения художника, это пережиток варварства в современности.

Это было одностороннее отношение к указанному явлению.

Вице-адмирал Макаров и Верещагин в каюте, 1904 (wikimedia.org)

Тяга Василия Васильевича быть в эпицентре однажды сыграла против него. Когда началась русско-японская война, он поехал на фронт. Верещагин погиб 31 марта 1904 года вместе с вице-адмиралом С. О. Макаровым при взрыве на мине броненосца «Петропавловск» на внешнем рейде Порт-Артура.

Русские земли находились в зависимости от Монгольской империи два с половиной века. Ордынское иго оказало существенное влияние на экономическое развитие страны.

Нашли ошибку или опечатку ? Выделите ее и нажмите Ctrl+Enter Open modal

Свидетельство о регистрации СМИ Эл №ФС77-62623 выдано федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор) 31.07.2015 При полном или частичном использовании материалов ссылка на «Дилетант» обязательна. Для сетевых изданий обязательна гиперссылка на сайт «Дилетант» — diletant.media. Разработанно в notamedia

Главный редактор: Снежана Петрова

Источник: https://diletant.media/articles/28714343/

Василий Верещагин: картины, биография. Живопись батального жанра

Апофеоз войны. 1871

Василий Васильевич Верещагин (1842-1904) – выдающийся русский художник-баталист, ещё при жизни получивший мировую известность.

Василий Верещагин был автором циклов картин, правдиво и с глубоким драматизмом отображавших войны, которые вела Россия, запечатлел жестокие будни войны, тяжесть и героику ратного дела.

Василий Верещагин создал картины батального цикла на темы Отечественной войны 1812, Туркестанской кампании и войны на Балканах. В сотнях жанровых, пейзажных картин Верещагин отразил свои впечатления о путешествиях по странам Востока.

Много путешествуя, художник освоил жанр документально-этнографической живописи.

Биография Василия Верещагина и особенности творчества

Василий Верещагин — один из тex, сравнительно немногих русских художников второй половины 19 века, которые еще при жизни добились мировой известности. Его выставки неоднократно устраивались в Западной Европе и Аме­рике.

Только за последние десять лет жизни у него было более тридцати персональных выставок, из них половина за гра­ницей. Нередко его выставки запрещали, часто они сопровож­дались скандалами, в прессе Верещагина то ругали, то назы­вали гением.

И русская провинция, и европейские столицы равно интересовались его творчеством.

Верещагин внимательнее других русских художников отно­сился к экспонированию своих картин, внеся в эту область много нового: на его выставках рядом с картинами могли быть показаны экзотические предметы быта и оружие, коллекции минералов и чучела животных, звучала музыка — рояль, ор­ган, фисгармония.

Действительно, подлинной средой бытова­ния его картин были, пожалуй, именно выставки, хотя, ко­нечно, они попадали позднее в музейные собрания. Но не кол­лекция любителя художеств, не стены богатого салона, как то могло быть в 18 — начале 19 века, были их истинным при­станищем, а публичное обозрение, встреча с большим коли­чеством зрителей, активное воздействие на умы и сердца «масс».

Важнейшая черта живописи 19 века — стремление к актуальности сюжета, к публицистической заостренности по­зиции художника — проявилась у Верещагина чуть ли не з крайней своей форме. Злободневность сюжета была для него одним из главных критериев творчества.

Свою задачу худож­ник видел в демонстрации различных негативных явлений в жизни человечества, мешающих прогрессу: ужасов войны, несправедливостей, отживших нравов. Художественная полноценность картины необходима, таким образом, для пол­ноценности свидетельства, заключенного в ней, но само твор­чество подчиняется необходимости, выходящей уже за рамки собственно искусства.

Стремление превзойти чисто художест­венные задачи — также существенная черта русского искус­ства этого времени. И в этом, как и в просветительском пафосе своего творчества, Верещагин — характернейшая фигура русской живописи второй половины 19 века.

Свой отказ он неоднократно мо­тивировал тем, что картины его должны «что-либо сказать», другие же полотна только отвлекут от них внимание, «…

я вы­работал свою технику, имею сказать много интересного и при­учил общество к тому, что в картинах моих нет лжи и фаль­ши; смотреть меня всегда пойдут — зачем же мне компа­ния?» — не без гордости писал он В. В.Стасову.

Биография Верещагина с ее событийной стороны довольно живописна. Он родился в небогатой помещичьей семье, окон­чил, по настоянию родителей, петербургский Морской кадет­ский корпус.

Не испытывая желания стать офицером, Вере­щагин, будучи с детства человеком чрезвычайно целеустрем­ленным и самолюбивым, оканчивает корпус первым учени­ком, несмотря на го что с это время уже серьезно занимается рисованием.

Подав в отставку, он в течение трех лет учится з Академии художеств, но затем бросает ее, отмечая этот факт сожжением одобренного начальством картона на тему из ан­тичной мифологии. В дальнейшем Верещагин еше не раз будет сжигать свои произведения — это станет для него одной нз форм протеста.

, отстаивания своего права на самостоятель­ность. Бросив Академию. Художник отправляется на Кавказ. где заполняет акварелями и рисунками три толстых альбома, затем в Париж. Там он три года занимается в академии Жерома. К концу шестидесятых годов он ужа вполне сформиро­вавшийся художник.

Верещагин много путешествовал, участвовал во многих войнах, судьба его почти авантюрна. «Дать обществу картины настоящей, неподдельной войны.

— нельзя, глядя на сраже­ние в бинокль из прекрасного далека, а нужно самому все про­чувствовать и проделать, участвовать в атаках, штурмах, по­бедах, поражениях, испытать голод, холод, болезни, раны… Нужно не бояться жертвовать своею кровью, своим мясом, иначе картины будут «не то», — писал художник.

Впервые в военных действиях он участвовал в 1867 — 70 годах, когда в качестве вольноопределяющегося был прикомандирован к русской армии, стоящей на русско-китайской границе в Тур кестане.

Известен эпизод, когда он в одиночку, с саблей и револь­вером в руках, отбился от целого отряда степняков, что впо­следствии нашло отражение в картинах «Нападают врасплох» и «Окружили — преследуют». Несмотря на резкую критику, которой Верещагин публично подверг своего начальника — генерала (что в условиях военных действий могло стоить ему жизни), он был награжден Георгиевским крестом за личное мужество — и это была единственная награда, от которой он не отказался за всю жизнь.

По туркестанским впечатлениям, уже позднее, в годы пре­бывания в Мюнхене, Верещагин создал серию картин. Наряду с ними существуют и этюды, отличающиеся почти той же мерой законченности. Для Верещагина характерна работа се­риями, каждая из которых представлялась ему в виде некоей «эпической поэмы».

Картины часто создавались им как пар­ные — «После удачи (Победители)» и «После неудачи (По­бежденные)», «У крепостной стены. Пусть войдут» и «У кре­постной стены. Вошли».

Все это меняло традиционные пред­ставления о картине, как и то, что полотна Верещагина часто сопровождались надписями на раме, разъясняющими и ком­ментирующими содержание картины. Так, центральная вещь туркестанской серии — «Апофеоз войны» (1871) — наделе­на текстом: «Посвящается всем великим завоевателям, про­шедшим, настоящим и будущим».

Это придает картине пафос, выходящий за рамки описания конкретного исторического факта (первоначально картина должна была называться «Апофеоз Тамерлана») и превращающий ее в аллегорическое обвинение войне вообще.

Борьба средствами искусства с «ужасным призраком вой­ны» мыслилась Верещагиным как главная задача творчества. Им была совершена подлинная революция в издавна сущест­вовавшем батальном жанре живописи.

Прежде это были тор­жественные сцены побед, триумфы полководцев, апофеозы героев; эпоха наполеоновских войн еще больше усилила в ис­кусстве мифологизацию геройского подвига, известную ро­мантизацию войны. Но во второй половине 19 века и сами вой­ны, и взгляд на них изменились — и одним из первых зафик­сировал это изменение Верещагин.

Отсюда многочисленные запреты на его картины. Такой скандальной атмосферой оказались овеяны наиболее сильные и резкие в своей правдивости произведе­ния — «Забытый» (1871), «Панихида по убитым» (1877 — 79), «На Шипке все спокойно!» (1878—79) и другие.

Верещагин, по его словам, стремился писать не «празднич­ные» картины войны, но войну «как она есть». Отсюда, при всей запрограммированности его картин на экспрессивную, гневную реакцию зрителя, подчеркнутая бесстрастность его «речи», ставившая иногда в тупик даже его восторженных почитателей, одним из которых был Стасов.

Его удивило жела­ние Верещагина ввести в серию картин, посвященную «исто­рии заграбастания Индии англичанами», полотно с изобра­жением принца Уэльского, которого Стасов считал сугубо от­рицательной фигурой; однако для документалиста Вереща­гина это было совершенно необходимо.

«Тенденция» в его твор­честве должна была сочетаться с объективностью художест­венного языка, с максимальной точностью и документаль­ностью. Отсюда тяга Верещагина к фотографически передан­ным подробностям, к достоверности «вида», что заметно также и в его пейзажных работах («Мавзолей Тадж-Махал в Агре», 1874—76).

Внимание к иллюзии, свойственное Верещагину, заставляло его больше заботиться о «выполнении» картины, чем это было свойственно рядовым передвижникам того вре­мени, отсюда высокая техническая грамотность его живописи и исключительно хорошая ее сохранность.

В последние годы жизни художник совершил путешествия на Филиппины, на Кубу; но последней увиденной им страной стала Япония. 31 марта 1904 года он погиб при взрыве броне­носца «Петропавловск», натолкнувшегося на японскую мину у Порт-Артура, погиб вместе с семьюстами матросами и офи­церами и в их числе — адмиралом С.О.Макаровым. Худож­ник разделил судьбу своих героев.

Статья  Е.Деготь ­ из книги «Художественный календарь 100 памятных дат», М., 1992 г.

Галерея картин Верещагина

Источник: http://www.artcontext.info/pictures-of-great-artists/55-2010-12-14-08-01-06/682-vereschagin.html

Василий Васильевич Верещагин. К 110 летию-со дня гибели..

studiapriz

Оригинал взят у bolivar_s в Художник Василий Васильевич Верещагин. К 110 летию-со дня гибели…110 лет назад погиб художник Василий Верещагин.

Василий Васильевич Верещагин 1842 — 1904

31 марта 1904 г. в 9.34 утра Василий Верещагин сделал свой последний набросок в блокноте. Вокруг кричали люди, трещали языки пламени, кипело Жёлтое море — броненосец «Петропавловск» подорвался на мине и шёл ко дну. Вдалеке виднелся Порт-Артур.Но почему художник оказался в центре военных действий?

Спас гарнизонВерещагин за мольбертом, 1902

— Война как магнит тянула его, — рассказывает Любовь Маликова, зав. череповецким Домом-музеем Верещагиных. — Верещагин закончил морской кадетский корпус, но потом решил стать художником. На этой почве у него произошёл конфликт с царской семьёй. Верещагина как лучшего кадета представили великому князю Константину Николаевичу. Тому Верещагин понравился: парень высокий, статный. «Проси чего хочешь», — обратился он к нему. Отличник и попросил — рапорт об отставке. Все были в гневе: как так — лучший ученик, за казённый кошт получивший фундаментальное образование, уходит?!

В.В.Верещагин – ученик Академии художест 1860

Но Вася уже тогда был человеком самодостаточным. Несмотря на все преграды (родители лишили его наследства), он поступил в Академию художеств. Руководство выбило для Верещагина малюсенькую стипендию, чтобы он не умер с голоду. Но и академию Василий бросил.

Ему неинтересно было рисовать римских императоров, да и преподаватель всегда наставлял: «Надо рисовать жизнь!» Вот он и ушёл — жизнь рисовать.

Через кого-то Верещагин узнал, что только что назначенный генерал-губернатором Туркестана Кауфман набирает в штат художников — тогда военным специалистам нужны были ситуационные рисунки, отображавшие действие «в режиме реального времени». Верещагина, конечно же, приняли.

Василий Верещагин в период окончания Морского кадетского корпуса.Фото 1859 — 1860 годов.

Commons.wikimedia.org

Василий Васильевич тогда не представлял, куда шёл, — войны он никогда не видел. Кауфман и Верещагин прибыли в Самарканд. Оттуда Кауфман поехал добивать войско эмира, оставив в гарнизоне 500 солдат, из них половина — раненые. Верещагин как художник изучал местную архитектуру, зарисовывал мечети, а как военный… почувствовал запах восстания. И оно началось: две сотни российских солдат защищали крепость от 20-тысячного вооружённого до зубов войска. Гарнизон приготовился умирать. И тут рисовальщик Верещагин взял командование на себя. Крепость отбили. Когда Кауфман вернулся в Самарканд, солдаты признались: «Если бы не Василий Васильевич, нас бы здесь уже не было». Генерал так расчувствовался, что отдал Верещагину свой Георгиевский крест. Это была единственная награда, которую тот принял и носил.

Василий Верещагин. «Самарканд», 1869 год.

Правда о войнеВасилий Верещагин во время первой поездки на Кавказ.

— От всех прочих наград Верещагин отказывался, а военные вообще не признавал: он увидел, что война — это бессмысленное убийство, утверждая: «Какую бы войну кто бы ни развязывал, она в любом случае — тупое желание владеть миром и его ресурсами», — продолжает Любовь Маликова. — Выставки его картин объездили весь мир. Верещагин был даже выдвинут на Нобелевскую премию мира, но «Нобеля» ему не дали: по Европе ходили слухи, что Верещагин шпионит в пользу России. Мы не можем этого опровергнуть. Такое вероятно — ведь даже Пушкин, отправляясь на Кавказ, имел задание от дипломатического департамента. А Верещагин очень хорошо разбирался в мировой политике. Когда он первый раз в 1903 г. приехал в Японию, то, заметив за собой слежку, тут же вернулся в Россию и счёл нужным предупредить наше правительство, что возможна война.

Василий Верещагин. «Наполеон на Бородинских высотах», 1897 год.

Некоторые даже стали упрекать Верещагина в том, что он порочит русскую армию. На выставку его туркестанской серии в сопровождении генерала Кауфмана пришёл будущий царь Александр III. От полотна «Забытый», на котором изображён павший на поле боя русский солдат, он пришёл в ярость.

Тогда считалось, что не похоронить солдата — позор для главнокомандующего. Из-за этого теряли звания, награды. Если бы Верещагин назвал картину «На поле боя», ничего бы не произошло. Но он назвал её «Забытый».

Александр III спросил у Кауфмана: «Это что, возможно?» И тот, спасая положение, ответил: «Это художественный вымысел Верещагина». Верещагин очень уважал Кауфмана и промолчал. А вечером эту работу сжёг, таким образом выразив свой протест…

К 110-летию со дня гибели..» src=»https://imgprx.livejournal.net/19e6f29f0ddc9ec4b8bc71549edd0b2fa86d6e91/MxMy4ILLKcLcPGrf6mslovTSQRV0TV2JxG9rgdRvMgSV8Lh1Dv3UFxcUnw2OdNjSPxDBul6u8V7vs7ALbKeVQMRlQnNFA1lOTVQq3ZIjT-_cm383y1EgztUyvUVxWNLo»>

Василий Верещагин. «Шипка-Шейново. Скобелев под Шипкой», до 1890 года.

Вообще вся мировая общественность тогда в литературе обсуждала Льва Толстого, а в живописи — Василия Верещагина. В Америке ему предлагали почётное гражданство и мечтали, что он станет родоначальником американской школы живописи. Со своей первой женой Верещагин предпринял восхождение в Гималаи.

Они тогда поднялись очень высоко безо всякого оборудования, сопровождающие отстали, и молодой паре пришлось устраивать холодную ночёвку, они чуть не погибли. Англичане, кстати, очень испугались этого верещагинского путешествия. Они считали, что он как разведчик зарисовывает военные тропы.

В газетах тогда писали, что Верещагин кистью прокладывает дорогу русских штыкам.

Василий Верещагин. «Апофеоз войны». 1871 год.

Тяжёлый человек

Мастерская Василия Верещагина в его доме в Нижних Котлах.1890 годы.

Commons.wikimedia.org

В быту Верещагин был тяжёлым человеком. Всё в доме было подчинено его расписанию. В 5-6 часов утра художник уже был в мастерской. Заходить туда никому не разрешалось — в приоткрытую дверь просовывали поднос с завтраком. Если тарелки звякали, он тут же срывался. У него была фантастическая работоспособность. Сплетничали, что у Верещагина в подвалах сидят рабы и рисуют за него.Он был идеалистом и в жизни, и в работе. Не врал сам и других за это критиковал. О картине Иванова «Явление Христа народу» Верещагин пишет: «Как можно писать Палестину, сидя в Италии, не видя этого солнца, отражения от земли этого марева? Все мы знаем, что Иоанн Креститель не мылся, не стригся, не чесал бороды 30 лет. А мы видим красавца с умытыми кудрями, с аристократическими пальчиками…»

В.В. Верещагин, начало ХХ века

За излишнюю реалистичность, за то, что Верещагин изображал Иисуса Христа как исторического персонажа, наша Церковь запретила к ввозу в Россию серию его евангельских работ. А архиепископ Венский проклял художника и запретил жителям Вены ходить на его выставку. Но это только разожгло интерес.

Василий Верещагин. «В покорённой Москве» («Поджигатели» или «Расстрел в Кремле»), 1887-1888 годы.

Но от судьбы не уйти даже таланту. На том броненосце должен был плыть художник Метелица. Он заболел. И Макаров, старый приятель по кадетскому корпусу, позвал в поход Верещагина. Выйдя утром на рейд, они столкнулись с армадой адмирала Тога. Макаров решил не принимать бой, развернулся в отступление и…

подорвался на мине. За 2 минуты корабль ушёл на дно.Останков художника нет, памятника на месте его гибели — тоже. По злой иронии судьбы могилы всех родственников Верещагина тоже исчезли под водой Рыбинского водохранилища, когда была принята программа затопления земель.

Валентина ОберемкоСтатья из газеты: АиФ № 12 19/03/2014

И.Крамской. В.В.Верещагин 1880-1883

В.В.ВерещагинБогатый киргизский охотник с соколом. 1871

• выполнен художником Семернёвым Виктором Михайловичем 1980

В Иерусалиме. Царские гробницы. 1884-1885Вид Крымских горВорота около Кутуб-Минара. Старый Дели. 1875Гробница Шейха Селима Чишти в Фатехпур-Сикри. 1874-1876Два еврея. 1883-1884Дервиши в праздничных нарядах. Ташкент. 1869-1870Колоннада в Джайнском храме на горе Абу вечером. 1874-1876Мавзолей Гур-Эмир. Самарканд. 1869-1870Мыс Фиолент вблизи Севастополя. 1897Отставной дворецкий. 1888Политики в опиумной лавочкеПредставляют трофеиПродажа ребенка — невольника. 1872Факиры. 1874-1876Японский священник. 1903-1904Портрет В.В. Верещагина

veresh.ru

Источник: https://to-priz.livejournal.com/76914.html

Василий Верещагин о дервишах и опиумоедах

Календархан — приют для нищих; места, в которых эти приюты выстроены, всегда полны тени и прохлады и принадлежат к лучшим уголкам города.

Посредине двора возвышение, место для молитвы — непременная принадлежность всякого общественного места. Далее, другое возвышение, более просторное, посредине которого стоит низкое, бедное, грязное, убогое зданьице нищих, тут же и заседающих, обыкновенно вдоль стен и по платформе. Одни из них разговаривают, другие курят, пьют чай, а иной, напившись кукнару, спит врастяжку.

Нищенство здесь сильно развито и хорошо организовано. Нищая компания составляет род братства с одним главою; глава этот потомок того святого, который дал организацию нищенствующему люду и закрепил за ним полученную от общества землю, даровую для всех желающих пристроиться на ней, сделаться диваном.

Дом этого главы, очень порядочный, непохожий на грязный домишко его подчиненных, стоит тут же близ дороги, близ спуска с городской улицы на площадку календар–хана.

Я несколько раз хотел повидаться с этим тюрою нищих (тюра — господин), порасспросить его хорошенько об истории и времени основания его нищенствующего ордена, но его постоянно не было дома: один раз говорили, что тюра в Чимкенте, другой раз в Ходженте или в каком–нибудь другом городе; дело в том, что, будучи главою нищего братства, он живет то в том, то в другом из них по нескольку месяцев в году: собирает с своих подчиненных доходы, судит и рядит их, если нужно. Доходов собирает он, надобно думать, немало, потому что каждый диван обязан ежедневно внести ему все полученное им в продолжение дня, исключая того, что нужно себе на пищу и необходимую одежду.

В. В. Верещагин. Хор дервишей, просящих милостыню. Ташкент. 1870

• В официальные нищие, диваны, может поступить всякий желающий, всякий предпочитающий бродяжничество работе; холостые, большею частью, живут вместе в календарханах, женатые — отдельными домами; мне указывали семейства, в которых дед, отец и внук — диваны.
• Поступающий в общество календа́рей получает некоторого рода форму: ему выдается особого вида шапка красного цвета, расшитая шерстью, снизу опушенная бараньим мехом, широкий пояс, чашка из тыквы, в которую собираются куски говядины и жирного риса, бесцеремонно опускаются и медные чехи (чехи — ⅓ копейки); остальная одежда дивана хотя принадлежит ему самому, но делается по известному, принятому образцу: халат должен непременно иметь вид одежды, покрытой заплатами, и есть мастера творить удивительно пестрые, бросающиеся в глаза от разнообразия заплаток одеяния.

В. В. Верещагин. Дервиши в праздничных нарядах. 1869–1870

У дивана есть всегда старое будничное платье, в котором он ежедневно ходит: это сплошная масса лохмотьев, в которых, что называется, живого места нет; другое праздничное, надеваемое в торжественные дни, все составленное из расположенных в живописном беспорядке, одна возле другой, пестрых, разноцветных, новеньких, недавно выпрошенных на базаре лоскуточков: когда виден и кусочек шелковой материи или сукна, а больше ситца, которых образчики русского и туземного производства не на шутку конкурируют на плечах дивана прочностью и цветом.

— Зачем это у тебя палочка? — спрашивал я одного; у него был в руках тоненький зеленый прут, шкурка которого была узором вырезана.

— А когда я у кого–нибудь прошу милостыню, — отвечал он, — да он меня не слушает, так я этой палочкой тихонько и трону…

Каждый день утром нищая компания расходится на промысел, и вечером опять все собираются, сводят счеты, приходы, рассказывают виденное, слышанное, городские новости и сплетни.

По улицам и базарам постоянно встречаются диваны, то в одиночку, то целою группой; первые вытягивают соло своего лазаря, вторые ревут хором; человек десять, пятнадцать, а иногда и более, все в высоких мохнатых шапках, с желтыми обрюзглыми физиономиями, апатично вытягивают знакомые слова, подхватывают их за впереди стоящим запевалой, разбитным вожаком всей компании; запевало этот выпевает такие штуки и так уморительно, что непривычному нельзя не рассмеяться: заткнувши уши пальцами, нагнувшись корпусом вперед, он весь надувается и как бы грозит лопнуть, если не дадут подаяния.

Почти все диваны записные пьяницы, почти все опиумоеды. Кукнар и опиум принимают дозами, раза по три, по четыре в день — первый большими чашками, второй кусками; многие, впрочем, готовы глотать тот и другой, сколько войдет, во всякую данную минуту.

Я скормил раз одному целую палку продажного на базаре опиума и не забуду, с какою жадностью он глотал, не забуду и всей фигуры, всего вида опиумоеда: высокий, донельзя бледный, желтый, он походил скорее на скелет, чем на живого человека; почти не слышал, что кругом его делалось и говорилось, день и ночь мечтал только об опиуме.

Сначала он не обращал внимания на то, что я говорил ему, не отвечал и, вероятно, не слышал; но вот он увидел в моих руках опиум — вдруг лицо его прояснилось, до тех пор бессмысленное, получило выражение: глаза широко раскрылись, ноздри раздулись, он протянул руку и стал шептать: дай, дай… Я не дал сначала, спрятал опиум — тогда скелет этот весь заходил, начал ломаться, кривляться, как ребенок, и все умолял меня: дай бенг, дай бенг!.. (бенг — опиум). Когда я, наконец, подал ему кусок, он схватил его в обе руки и, скорчившись у своей стенки, начал грызть его потихоньку, с наслаждением, зажмуривая глаза, как собака гложет вкусную кость. Скоро он начал как–то странно улыбаться, нашептывать бессвязные слова; временем же судорога передергивала и искривляла его лицо…

Он сгрыз уже половину, когда близ него сидевший опиумоед, давно уже с завистью смотревший на предпочтение, оказанное мною скелету, вдруг вырвал у него остальное и в одну секунду положил себе в рот. Что сделалось с бедным скелетом? Он бросился на своего товарища, повалил его и начал всячески теребить, бешено приговаривая: «Отдай, отдай, говорю!» Я думал, что он ему выворотит скулу…

Календарханы не только приюты нищих — это также нечто среднее между нашим кафе–рестораном и клубом: желающий покурить наша или, еще более, запретного опиума и стыдящийся или не имеющий возможности заводить эти вещи дома — идет в календархан; пьяница отводит свою душу кукнаром также в календархане; разных новостей, как это можно себе представить, между бродягами–диванами не переслушаешь; поэтому народа всякого, болтающего, курящего, пьющего и спящего всегда немало. Мне случалось встречать там лиц довольно почтенных, которые, впрочем, как бы стыдились того, что я, русский тюра, заставал их в компании опиумоедов и кукнарчей.

В. В. Верещагин. Политики в опиумной лавочке. Ташкент. 1870

Между опиумоедами есть личности поразительные; физиономия каждого из них уже прямо говорит: я опиумоед; но те, которые едят его много и с давних пор, особенно отличаются вялостью, неподвижностью всей фигуры, какою–то пугливостью всех движений, мутным, апатичным взглядом, желтым цветом лица и донельзя обрюзглым видом всей физиономии. Мне говорили (и я имел случай проверить это на деле), что опиумоед оказывается непременно трусом.

1. Летом жизнь этих людей далеко не горька: птицы божьи, они не сеют, не жнут, не собирают в житницы — впрочем, вернее сказать, только не сеют и не собирают в житницы; жать же, хоть и с грехом пополам, но жнут и жнут изрядно; от плодов этой жатвы бравый диван исправно напитается, напьется и, если время свободное, валяется, пока душа просит, в тени деревьев.
2. Зимою беднякам приходится туже: как ни кутаются они в свои дырявые халатишки, но все–таки мерзнут и коченеют, потому что зимы здесь бывают, сравнительно с жарами лета, довольно холодны.
3. Пришедши раз, довольно холодным днем, в календархан, я застал картину, которая врезалась в моей памяти: целая компания нищих сидела, тесно сжавшись, вдоль стен; недавно, вероятно, приняла дозу опиума; на лицах тупое выражение; полуоткрытые рты некоторых шевелятся, как будто шепчут что–то; многие, уткнувши голову в колени, тяжело дышат, изредка передергиваются судорогами…

Близ базара есть множество конур, в которых живут диваны, опиумоеды: это маленькие, темненькие, грязные, полные разного сору и насекомых каморки. В некоторых стряпается кукнар, и тогда каморка получает вид распивочной лавочки, постоянно имеющей посетителей; одни, выпившие в меру, благополучно уходят, другие, менее умеренные, сваливаются с ног и спят вповалку по темным углам.

Кукнар — очень одуряющий напиток, приготовляемый из шелухи обыкновенного мака: шелуху эту разбивают на мелкие кусочки и кладут в горшок с водою, которую нагревают; когда шелуха поразмокнет, ее выжимают руками в воде, делающейся от этого красноватою, мутною и горькою; горечь кукнара так неприятна, что я не мог никогда проглотить его, хотя не раз был угощаем приветливыми диванами.

В подобных же конурах устраиваются лавочки и для курения опиума; каморка такая вся устлана и обита циновками — и пол, и стены, и потолок; курильщик ложится и тянет из кальяна дым от горящего шарика опиума, который маленькими щипчиками придерживается другим у отверстия кальяна.

Едва ли можно сомневаться, что в более или менее продолжительном времени опиум войдет в употребление и в Европе; за табаком, за теми приемами наркотиков, которые поглощаются теперь в табаке, опиум естественно и неизбежно стоит на очереди.

В. В. Верещагин. Опиумоеды. 1868

Источник: https://rus-turk.livejournal.com/4158.html