Картина «дорога из версаля в лувесьенн», 1870, писсарро

Многие художники разделяли идеи и цели импрессионизма, но лишь два из них последовательно шли по избранному пути — Моне и Писсарро. Ученик Коро, Писсарро был старше остальных членов группы импрессионистов, своего рода ее “отцом”.

Он родился на островах Антильского архипелага, вместе с родителями переехал в Париж и там учился в Школе изящных искусств и академии Сюиса. В шестидесятые годы его пейзажи, милые, отнюдь не бунтарские, были приняты в Салон.

Однако, преодолев влияние Коро и выработав собственный стиль, Писсарро оказался в числе тех, кто не мог продать свои картины, и было время, когда он чуть было не отказался от занятий живописью.

На один из его пейзажей в Салоне 1865 года обратил внимание Золя. Он писал, что картина Писсарро доставила ему «полчаса наслаждения и отдыха».

Начиная с 1866 года, Писсарро постепенно освобождался от влияния Коро, его палитра становилась светлее, исчезают нейтральные тона.

Постепенно вырабатываются черты позднейшей импрессионистической живописной техники, он работает теперь шпателем большими, светящимися мазками, которые становятся все более пластичными.

С 1868 по 1870 год Писсарро жил в Лувесьенне. Появляются пейзажи этих мест — «Дорога из Версаля в Лувесьенн» (1870), «Дилижанс из Лувесьенна»(1870).

Семидесятые годы — время расцвета художника. О творчестве Писсарро 70-х годов дает яркое представление луврское собрание. В «Дороге в Лувесьенне» (1870) разрабатывается любимый художником мотив уходящей вдаль дороги.

 Все полно сдержанной гармонии неярких голубовато-зеленых тонов, великолепно передающих сырой и прохладный осенний вечер. Лишь розовый дом выделяется на общем фоне, заставляя интенсивнее звучать соседствующие с ним цвета.

Писсарро выступает достойным продолжателем Коро, умевшего одним мазком, пятнышком краски оживить колористическую гамму, построенную на градациях одного-двух тонов. Въезд в деревню» (1872) напоминает по композиции «Дорогу в Лувесьенне». Только краски стали светлее, так как картина передает погожий день ранней весны.

Весело зеленеет молодая трава, тонкие серо-желтые стволы деревьев отбрасывают на землю густо-зеленые тени. Воздух прозрачен настолько, что очертания домов вдали выступают со всей отчетливостью.

Проходит еще несколько лет, и в 1876 году Писсарро пишет «Жатву». Все части пейзажа неразрывно связаны друг с другом. Связь эта не только колористическая, пространственная, ритмическая. Она в самой манере письма, в плотных, сильных мазках, ложащихся по форме предметов. Способы художественной выразительности подчинены одной задаче — показать щедрость, изобилие родной земли [3].

«Красные крыши» (1877) производят иное впечатление, чем «Жатва». В пейзаже нет крупных живописных масс и пятен, все подчинено передаче эффекта солнечного света и трепетности воздуха.

Общее настроение определяется изображенными на первом плане тонкими деревьями.

Они купаются в неярком зимнем солнце, их ветви, написанные небольшими зелеными и желтыми мазками, переплетаясь, образуют нежное золотистое кружево.

Если в ранних работах Писсарро человеческие фигуры играют подчиненную роль в картине (как пример можно привести «Малый мост» (1875) и «Красные крыши»), то со временем они занимают в ней все более важное место.

Официальная критика называла его пейзажи «непонятными».

Работал Писсарро также и как рисовальщик, акварелист и гравер — в технике офорта и литографии. Наибольших достижений он добился в графике.

Из всех импрессионистов он лучше всех смог перенести в офорт и литографию атмосферу мимолетного и изменчивого. Последние годы принесли Писсарро долгожданный успех и материальное благополучие.

Художник по-прежнему много пишет, но все больше сил отнимает у него не работа, а, по его собственному выражению, борьба со старостью.

Русский импрессионизм.

Самым ярким представителем русского импрессионизма является художник Коровин Константин Алексеевич(1861-1939). Творчество Коровина прочно вошло в историю отечественного искусства и принадлежит к высшим его достижениям.

Замечательно одаренный человек и художник, друг В. А. Серова и Ф. И. Шаляпина, сверстник И. И. Левитана, М. А. Врубеля, М. В.

Нестерова, он — характерный представитель эпохи рубежа XIX-XX веков со свойственными ей напряженными поисками идеала, стремлением к синтезу, к реформации языка живописи.

Коровин оставил яркий след во всех видах искусства, к которым обращался: писал картины, проектировал и оформлял выставочные павильоны; один из немногих мастеров этого времени, он реализовал свои замыслы в монументальной живописи; участвовал в реформации театрального дела России.

 Константин Алексеевич Коровин родился 5 декабря (23 ноября по старому стилю) 1861 года в Москве, на Рогожской улице в семье купцов-старообрядцев. Здесь в доме его деда, где он жил с родителями и братом Сергеем, прошло его детство.

Годы учения Коровина (1875-1886) — яркая пора в жизни Училища живописи, ваяния и зодчества. На протяжении этого десятилетия в искусстве протекали важнейшие процессы.

Естественно, они непосредственно касались учащихся — ведь одновременно с усвоением профессиональных основ искусства формировалось их художественное мировоззрение. И в этом отношении десять лет юности Коровина были далеко не безмятежными.

А путь его из класса в класс был не совсем простым.

С 1879 года Коровин и сам участвовал в ученических выставках Московского училища живописи, ваяния и зодчества, ставших заметным событием культурной жизни Москвы. О них всерьез писали газеты. На одной из них П. М.

Третьяков приобрел картину Левитана «Осенний день. Сокольники». На первой выставке Коровин запомнился зрителям этюдом «Весна» — большая ворона на еще не одетом листвой дереве.

Полотно выявило лирический талант в будущем мастере [5].

От тех дней среди немногих дошел его пейзаж «Ранняя весна» (1870-е), изображающий согретую вешним солнцем окраину деревни с покосившейся избушкой в тени пушистых ив. Картину отличает тонкость цветовых градаций, в ней ощутимо замечательное колористическое дарование юного автора.

Начиная с 1878 года его натурные этюды постоянно отмечаются премиями и благодарностями в училище, с конца 1880 года он становится стипендиатом князя В. А.

Долгорукова, попечителя выставки Московского училища живописи, ваяния и зодчества. Осенью 1882 года, будучи учеником натурного класса, юноша покинул Москву, перейдя в тот же класс Академии художеств в Петербурге.

Однако через три месяца он бежал от господствовавшей там рутины и вернулся в свое училище.

Он первый стал говорить о чистой живописи, как написано, говорил о разнообразии красок».

Влияние нового педагога и привезенной им с Востока серии этюдов 1881-1882 годов несомненно ощутимо в неожиданном для Московского училища и отечественной живописи тех лет «Портрете хористки» (1883) с его ясной гармонией чистых красок.

Юный художник блестяще решил задачу изображения человеческой фигуры в живой и изменчивой световоздушной среде. Свою, возможно, случайную модель — некрасивую молодую женщину в чуть нелепой шляпке, с веером в руке — он запечатлел на террасе, на фоне залитого солнцем общественного сада.

Картина казалась столь неожиданно новой по исполнению и непонятной по задачам («Девушка, освещенная солнцем» Серова появится только пять лет спустя), что Поленов, судя по авторской надписи на обороте холста, даже посоветовал питомцу не выставлять ее.

Интересно, что одновременно в мастерской того же педагога появились и пейзажи Левитана «Первая зелень. Май» (1883), «Мостик. Саввинская слобода» (1884), как и «Портрет хористки», являющиеся ранними образцами импрессионизма в русской живописи.

Странным образом коровинская хористка оказалась сродни женским портретам Огюста Ренуара.

Между тем училище отметило премиями эскизы Коровина на заданные в классе темы: «Братья продают Иосифа». «Беседа Христа с Никодимом», «Петрушка», «Смерть цыгана (по поэме А. С. Пушкина)». В 1883 году он получил малую серебряную медаль за этюд масляными красками, год спустя — медаль того же достоинства за рисунок с натуры.

В конце 1884 года произошло знаменательное для судьбы Коровина событие — Поленов ввел его в дом промышленника и мецената С. И. Мамонтова.

Ученик стал членом кружка любителей и художников, получившего позже название Мамонтовского (или Абрамцевского) художественного кружка.

Здесь он, общий любимец и активный участник всех начинаний, формировался как человек и живописец, здесь приобщился к театру.

Знаменитый Мамонтовский кружок занял важное место в творческой биографии не одного только Коровина, но и многих крупнейших русских художников: Е. И. Репина, В. М. Васнецова, М. М. Антокольского, В. Д. Поленова, М. А. Врубеля, В. А. Серова и других.

Во второй половине 1880-х он, оформивший уже более полутора десятков спектаклей, в том числе оперы «Аида» Дж. Верди, «Лакме» Л. Делиба, «Кармен» Ж. Бизе, наряду с Поленовым становится ведущим декоратором Русской частной оперы С. И. Мамонтова в Москве.

С основанием Общества искусства и литературе в 1888 году художник становится деятельным участником его оживленной жизни.

К этому времени Коровин является авторитетным ценителем театрального искусства в глазах Станиславского. Во всяком случае, Станиславский неоднократно цитирует его мнение о своих актерских выступлениях на страницах дневника.

Очень плодотворно поработал он в Жуковке летом 1888 года. Именно тогда создал Константин Алексеевич свои светлые и радостные ранние импрессионистические полотна: «У балкона. Испанки», «За чайным столом» (1888), «В лодке» (1888), «Улица во Флоренции» и другие. Как и «Девушка, освещенная солнцем» В. А.

Серова, пейзажи И. И. Левитана и И. С. Остроухова, жанры М. В. Нестерова и А. Е. Архипова, созданные в годы высшего расцвета талантов И. Е. Репина, В. И. Сурикова, Н. Н. Ге, И. И. Шишкина, работы Коровина отмечены новыми для русской живописи тенденциями [4].

Им свойственна особая, лирическая интерпретация натуры, отражающая мироощущение иного поколения, иной положительный идеал, иной художественный строй. Картины молодых новы по трактовке сюжетов, но живописной манере, колористическим поискам.

Будучи одним из устроителей XVII Передвижной выставки, Поленов отобрал на нее лучшие работы учеников в соответствии с их пожеланиями и уехал в Петербург. Архипов представил — «Под вечер» и «На Волге», Степанов -«Лосей», Нестеров — «Пустынника», Пастернак — «Письмо с Родины», а Коровин — «У балкона». Среди принятых были все посланные картины.

Полотно Коровина предстало перед зрителями впервые на передвижной выставке 1889 года в Петербурге после его поездки в Испанию.

Благодаря совершенству художественного решения, музыкальному звучанию артистически тонко разработанной гаммы серебристо-черных тонов это небольшое полотно несет в себе большую эмоциональную и эстетическую силу.

Как виртуоз музыкант из двух струн, извлекает художник из двух цветов, черного и белого, богатейшую мелодию серебристых полутонов. На молодых современников полотно произвело сильное впечатление и оно сразу было приобретено Мамонтовым.

На склоне лет, вспоминая о природе Севера и своеобычной жизни местных людей (очерки «На Севере диком», «Новая земля»), Коровин умолчал и о пережитых трудностях, и о вопросах творческих.

«Северные» работы, имевшие для русской общественности как эстетический, так и научно-познавательный интерес, отражают разнообразие задач, поставленных перед собой художником. С видами крупных гаваней — «Архангельский порт на Двине» (1894), «Гаммерфест.

Северное сияние» (1894-1895) — соседствуют изображения малолюдных становищ («Мурманский берег», 1894), моря и необитаемых островов. Рядом с широкими панорамами — «Ручей св. Трифона в Печенге» (1894) — интимные, «уголковые» пейзажи — «Зима в Лапландии» (1894); редкий для тех лет натюрморт с рыбой.

В октябре 1894 года пристрастный в оценках Нестеров писал: «Видел этюды Серова и Коровина, в общем они очень красивы, по два же или по три у каждого прямо великолепны». Ряд пейзажей первой северной поездки — «Зима в Лапландии», «Ручей св. Трифона в Печенге», «Гаммерфест. Северное сияние» — прочно вошли в «золотой фонд» русской живописи.

Художник Сергей Герасимов, ученик Серова и Коровина писал: «Коровин оказал сильнейшее влияние на Левитана и Серова. Северные этюды Серова нельзя отличить от коровинских.

И вообще в живописи Коровина есть особая музыкальность, свой живописный красочный ритм.

Однако, на этом период «северных» работ на этом не закончился. Ему суждено было продлится в ином выражении. Уже не в станковом, а монументально-декоративном искусстве.

Вскоре после возвращения художника Мамонтов, видя, насколько Коровин «переполнен» северными впечатлениями и зная его разностороннюю талантливость, заказал ему проектирование и декоративное убранство павильона Крайний Север для грандиозной Всероссийской художественно-промышленной выставки 1896 года в Нижнем Новгороде.

В 1896 году с гастролей в Нижнем Новгороде на Всероссийской выставке начинается второй период жизни Частной оперы.

С Частной оперой Коровин был связан шестнадцать лет, фактически весь период ее существования, включая первые опыты на домашней сцене в доме Мамонтова.

Кроме «Снегурочки», «Аиды», «Орфея», «Садко», «Лакме», «Кармен», «Псковитянки» Коровин исполнил декорации к целому ряду других произведений, в том числе: самостоятельно — к «Фаусту» Ш. Гуно; совместно с Малевичем и Щукиным — к «Лукреции Борджиа» Г.

Мусоргского.

В конце 1890-х живописец связал свою судьбу с обществом «Мир искусства». На первую из устроенных С. П.

Дягилевым экспозиций отечественного искусства на выставке русских и финляндских художников в 1898 году он был приглашен наряду с Серовым, Врубелем, Левитаном, Нестеровым. Коровин показал девятнадцать картин и акварелей 1880-1890-х годов, в том числе портрет С. Н.

Голицыной, пейзаж «Зимой» и театральный эскиз, которые отныне он будет регулярно экспонировать.

Летом того же года Дягилев перевез выставку в Германию — в Мюнхен, Дюссельдорф, Кельн и Берлин, где наряду с картиной «Девочка с персиками» Серова успех имели и работы Коровина — портреты и виды Парижа, пейзаж «Зимой». В последующие годы кроме картин на выставках «Мира искусства» появились «северные» панно и мебель, созданные мастером.

Благодаря Коровину «этюдность» стала одной из характернейших черт русского импрессионизма (так же как декоративность). Он разрабатывал эту манеру письма на протяжении всей жизни. Особенно увлекался в девятисотые — десятые годы, на юге России, во Франции.

Южное солнце как бы само побуждало к воспроизведению разнообразных световых эффектов.

Завораживает легкость и артистизм «крымских» и «французских» этюдов «Парижское кафе» (1890-е), «Кафе в Ялте» (1905), «Улица в Виши» (1906), «На юге Франции» (1908), «На берегу моря в Крыму» (1909), «Пристань в Гурзуфе» (1914), «Рыбачья бухта. Севастополь» (1916).

Портрет Мазини, знаменитого итальянского тенора, неоднократно выступавшего в мамонтовской Частной опере, является без сомнения лучшим. При максимально ограниченной цветовой гамме (которой Коровин, как уже рассказывалось, увлекался в первой половине 1890-х годов) мало можно найти портретов большей художественной выразительности.

Достаточно привести слова Шаляпина о Мазини и сразу же становится ясна точность попадания и живописная сила коровинской кисти: «Пел он действительно, как архангел, посланный с небес для того, чтобы облагородить людей. Такого пения я не слыхал никогда больше. Но он умел играть столь же великолепно!».

Одного взгляда достаточно, чтобы понять — перед нами прекрасный трагик и «серафим от бога», по словам Коровина [4].

Рекомендуемые страницы:

Воспользуйтесь поиском по сайту:

Источник: https://megalektsii.ru/s3379t11.html

Камиль писсарро

Писсарро один из ведущих
представителей импрессионизма. Сам художник писал: «Что касается моей
творческой биографии, то она неотделима от истории группы импрессионистов».

По мнению исследователя
творчества художника Раймона Конье: «Величие творчества Писсарро заключается в
его даре добиваться полного единства того, что он видит, и того, что он
чувствует.

В его картинах воплощены подлинные ощущения, переданные совершенной,
лишенной какой-либо вычурности живописной техникой. Эта способность сохранить
со всей непосредственностью первое впечатление и придает искусству Писсарро его
сияющую свежесть.

Она отличает его искусство на протяжении всей его жизни, на
всех ее сплетениях и перепутьях, является и их причиной, и их оправданием».

Камиль Жакоб Писсарро
родился 10 июля 1830 года в портовом городе Шарлотта-Амелия на маленьком
острове Сен-Тома в Антильском архипелаге. Его отец был торговцем скобяным
товаром.

В 1841 году родители
послали Камиля учиться во Францию. В Париже мальчик оказался в пансионе Пасси.
Возглавлявший его Савари заметил у Камиля талант рисовальщика и рекомендовал
ему развивать свое дарование.

В семнадцать лет Камиль
вернулся на остров Сент-Тома. Отец, не понимая истинного призвания сына,
определил его на работу в свою лавку. Целых пять лет он занимался нелюбимым
делом, пытаясь совместить торговлю с рисованием.

Не раздумывая долго, я все бросил и
удрал в Каракас, чтобы сразу порвать связь с буржуазной жизнью. То, что я
претерпел, невообразимо, то, что мне приходится терпеть сейчас, — ужасно, и
переносить это труднее, чем когда я был молод и полон сил и энтузиазма, а
теперь я уверен, что у меня нет будущего.

Однако, если можно было бы начать
сначала, я думаю, я не стал бы колебаться и пошел бы по тому же пути».

В августе 1854 года
Писсарро вернулся на Сент-Тома, но через год окончательно уехал во Францию.

Здесь Камиль поступил
учиться в парижскую Школу изящных искусств. Школа, дав ему ряд профессиональных
навыков, тем не менее не оказала на него существенного влияния.

Писсарро много
работает самостоятельно, делает этюды в живописных окрестностях Парижа, пишет
первые картины. Более всего его интересует пейзаж. Настоящим его кумиром
становится Коро, который разрешил дебютанту именоваться в каталогах салонов его
учеником.

В это же время он испытал влияние Курбе, позднее заимствовал у К.
Моне принцип разложения цвета.

Картины молодого художника
довольно регулярно принимались в салоны. К сожалению, до сегодняшнего времени
дошло немного ранних картин Писсарро — большинство их погибло во время
франко-прусской войны.

На один из его пейзажей в
Салоне 1865 года обратил внимание Золя. Он писал, что картина Писсарро
доставила ему «полчаса наслаждения и отдыха».

Как отмечает Р. Конье:
«Начиная с 1866 года он постепенно освобождался от влияния Коро, его палитра
становилась светлее, исчезали нейтральные тона, легкий воздух начинал
пронизывать наполненное солнечным светом пространство.

Постепенно вырабатывались
черты позднейшей импрессионистической живописной техники, он писал теперь
шпателем большими, светящимися мазками, которые становились все более
пластичными.

Чтобы приблизиться к источнику вдохновения, он уехал в окрестности
Парижа».

Любимым местом работы
Писсарро на долгие годы становится холмистый Понтуаз, городок на реке Уазе.
Безоблачное небо, сочная зелень, яркое солнце — таким предстает лето в картине
«Понтуаз» (1867). «Короткие, интенсивные по цвету и, кажется, очень подвижные
тени от фигурок и деревьев.

Большие массы зеленого цвета, уравновешенные
голубым, создают ощущение чистого и прозрачного воздуха. Эффекты ослепительного
солнца, жаркого дня достигнуты сопоставлением контрастных цветов: среди
холодных вкраплены горячие красные в фигурках людей, черепичных крышах», —
пишет Г.

Абеляшева.

С 1868 по 1870 год
Писсарро жил в Лувесьенне. Появляются пейзажи этих мест: «Дорога из Версаля в
Лувесьенн» (1870), «Дилижанс из Лувесьенна» (1870).

После начала войны с
пруссаками в 1870 году художник уехал в Англию. Оттуда он писал своему другу
Теодору Дюре: «Я не останусь здесь; только за границей чувствуешь, как Франция
велика, прекрасна и гостеприимна.

Моя
живопись не нравится, совсем не нравится, неудача преследует меня повсюду».

Вернувшись во Францию,
Писсарро вновь поселился в Понтуазе. По совету Сезанна он начинает писать
натюрморты. Влияние Сезанна чувствуется в автопортрете Писсарро (1873), но сам
Сезанн также извлекал творческие уроки из общения с другом.

Семидесятые годы для
художника — время расцвета. В 1873 году Т.

Дюре писал: «У Вас нет декоративного
чувства Сислея, поразительного глаза Моне, но у Вас есть то, чем не обладают
они — интимное и глубокое чувство природы и сила кисти, благодаря которым
каждая написанная Вами картина всегда имеет нечто законченное… Не думайте ни о
Моне, ни о Сислее… идите своим путем, путем изображения сельской природы».

«О творчестве Писсарро
70-х годов дает яркое представление луврское собрание, — пишет Н.Н. Калитина.

—
В «Дороге в Лувесьенне» (1870) разрабатывается любимый художником
мотив уходящей вдаль дороги… Все полно сдержанной гармонии неярких
голубовато-зеленых тонов, великолепно передающих сырой и прохладный осенний
вечер.

Лишь розовый дом выделяется на общем фоне, заставляя интенсивнее звучать
соседствующие с ним цвета. Писсарро выступает достойным продолжателем Коро,
умевшего одним мазком, пятнышком краски оживить колористическую гамму,
построенную на градациях одного-двух тонов.

«Въезд в
деревню» (1872) напоминает по композиции «Дорогу в Лувесьенне».
Только краски стали светлее, так как картина передает погожий день ранней
весны. Весело зеленеет молодая трава, тонкие серо-желтые стволы деревьев
отбрасывают на землю густо-зеленые тени. Воздух прозрачен настолько, что
очертания домов вдали выступают со всей отчетливостью.

Проходит еще несколько
лет, и в 1876 году Писсарро пишет «Жатву»… Все части пейзажа
неразрывно связаны друг с другом. Связь эта не только колористическая,
пространственная, ритмическая. Она в самой манере письма, в плотных, сильных мазках,
ложащихся по форме предметов… Способы художественной выразительности подчинены
одной задаче — показать щедрость, изобилие родной земли…

«Красные крыши»
(1877) производят иное впечатление, чем «Жатва»… В пейзаже нет
крупных живописных масс и пятен, все подчинено передаче эффекта солнечного
света и трепетности воздуха.

Общее настроение определяется изображенными на
первом плане тонкими деревьями.

Они купаются в неярком зимнем солнце, их ветви,
написанные небольшими зелеными и желтыми мазками, переплетаясь, образуют нежное
золотистое кружево».

Если в ранних работах
Писсарро человеческие фигуры играют подчиненную роль в картине, можно привести
как пример «Малый мост» (1875) и «Красные крыши», то со временем они занимают в
ней все более важное место — «Отец Мелон за распиливанием дров» (1879).

Писсарро с упорством
добивался признания движения импрессионистов и много сделал для этого. Он
принимал участие на всех выставках, начиная с первой.

«Выставка идет хорошо, —
сообщал Писсарро в начале мая Дюре. — Это успех. Критика нас поносит и обвиняет
в отсутствии знаний. Я возвращаюсь к моим занятиям, что более существенно, чем
читать все это. У них ничему не научишься».

Ничего не изменилось и через несколько лет: «Я убежден… что,
увидя мои работы, любители забросают меня гнилыми яблоками… Для Парижа мы еще
шантрапа, сброд.

Нет! Невозможно, чтобы искусство, которое нарушает столько
старых убеждений, нашло бы одобрение… Нет! Буржуа есть буржуа с головы до ног!»

Его доходы едва могли
обеспечить большую семью. Писсарро был отцом семерых детей, которые появились
на свет с 1863 по 1884 год. Женился же на их матери, бывшей служанке Жюли
Веллей, он только в 1870 году. Интересно, что все пять сыновей «Папаши
Писсарро», как ласково обращались к нему друзья и коллеги, стали художниками.

Однако постоянная беготня
за франками никак не отражалась на его картинах. Его искусство серьезно, но не
печально, оно излучает неизменный оптимизм.

Вот, к примеру, картина
«Крестьянка с прутиком» (1881). Здесь солнышко приласкало девочку-пастушку,
которая, забывшись на миг, прилегла на бугорке. Колеблется, шелестит листва,
сквозь нее проглядывают лучи солнца, и сотни цветных рефлексов будто на наших
глазах взаимодействуют друг с другом.

В 1884 году Писсарро
переехал в Эраньи-сюр-Эпт, который до конца жизни оставался его пристанищем. В
1885 году, познакомившись с Сера, он заинтересовался его теориями пуантилизма.

Художник считает, что разложение тона на маленькие, положенные рядом друг с
другом пятнышки цвета придает красочной поверхности большую светосилу: «Я
уверен, что это направление представляет собой большой прогресс и однажды
продемонстрирует необычайные результаты».

Но довольно скоро художник
меняет точку зрения. В сентябре 1888 года он пишет сыну Люсьену: «…Здесь я
обдумываю, как обойтись без точки.

Я надеюсь достичь этого, но пока еще не могу
додуматься, как передать чистый тон, чтобы не было жестко… Как сохранить
чистоту и простоту точки и вместе с тем пастозность, гибкость, свободу мазка,
непосредственность и свежесть ощущения нашего импрессионистического искусства?
Этот вопрос меня очень беспокоит: точка жидка, бестелесна, не имеет содержания,
прозрачна, скорее однообразна, чем проста, даже у Сера, особенно у Сера…» В
итоге Писсарро возвращается в стан импрессионистов.

Начиная с 1890 года
материальное положение художника заметно улучшилось. Так в мае того же года на
аукционе два его пейзажа были проданы за 3500 франков. В последующие годы
Писсарро неоднократно посещал Англию, Бельгию, Голландию, Бургундию, Руан и
Гавр.

Большую роль в творчестве
художника девяностых годов играют городские пейзажи. Художник обращается к
видам Руана, Дьеппа, Парижа. Особое место занимает в творчестве позднего
Писсарро столица Франции. Художник постоянно жил за городом, но Париж
настойчиво притягивал его.

Как пишет А.Д. Чегодаев:
«Писсарро Париж пленяет непрекращающимся и всеобщим движением — ходьбой
пешеходов и бегом экипажей, течением потоков воздуха и игрой света. Город
Писсарро не перечень достопримечательных домов, попавших в поле зрения
художника, а живой и беспокойный организм.

Захваченные этой жизнью, мы не
осознаем банальности строений, составляющих бульвар Монмартр. Неповторимое
очарование находит художник в неугомонности Больших бульваров. Утренним и
дневным, вечерним и ночным, залитым солнцем и посеревшим запечатлел Писсарро
бульвар Монмартр, рассматривая его из одного и того же окна.

Вся серия состоит
из тринадцати полотен. Ясный и простой мотив уходящей вдаль улицы создает
четкую композиционную основу, не меняющуюся от холста к холсту. Совершенно
иначе строился цикл холстов, написанных в следующем году из окна Луврского
отеля.

Здесь
— площадь, служившая конечной остановкой нескольких омнибусных маршрутов,
пересекается в самых различных направлениях, и вместо широкой панорамы с
обилием воздуха нашим глазам предстает замкнутое пространство переднего плана».

Работал Писсарро также и
как рисовальщик, акварелист и гравер (в технике офорта и литографии).
Наибольших достижений он добился в графике. Из всех импрессионистов он лучше
всех смог перенести в офорт и литографию атмосферу мимолетного и изменчивого.

Последние годы принесли
Писсарро долгожданный успех и материальное благополучие. Художник по-прежнему
много пишет, но все больше сил отнимает у него не работа, а, по его
собственному выражению, борьба со старостью.

Умер Писсарро 13 ноября
1903 года.

Источник: http://xn--d1ababeji4aplhbqk6k.xn--p1ai/publ/velikolepnaja_sotnja/sto_velikikh_khudozhnikov/kamil_pissarro/29-1-0-928

Читать

Д. К. САМИН

100 ВЕЛИКИХ ХУДОЖНИКОВ

ВВЕДЕНИЕ

«Искусство любит многообразие, как с исторической, так и национальной точки зрения, – отмечал художник Мартирос Сарьян. – Динамика истории человечества заключена в ее многогранности.

Этим определяется и содержание мира и лицо всемирного искусства. Один художник работает в России, другой – в Италии, третий – во Франции, четвертый – в Бельгии.

В работах каждого живет национальный стиль, национальный характер, они дышат своим временем, они передают думы, мысли и чаяния народа.

Художник живет атмосферой своей страны, живет в окружении своих соотечественников, в своей родной природе. Каждый народ представляется мне могучим деревом. Корни этого дерева уходят в родную почву, а усыпанные цветами и плодами ветви принадлежат миру».

Го Си, Рублёв, Веронезе, Гойя, ван Гог, Дюрер, Кандинский, Матисс, Рембрандт – это художники разных времен и разного стиля… Но их всех, как истинных мастеров, объединяет вечное горение, вечное вдохновение, вечно одержимая любовь к искусству.

Художник не может творить, если его душа мертва, а сердце холодно. Он не будет живописцем, если его чувства не воспринимают красок жизни, гармонии природы, если его не трогают судьбы людей.

Искусство не самоцель.

Оно создается для того, чтобы закрепить в материале произведения жизненно ценное, выразить то, что волнует современников, что сам пережил в моменты наивысшего подъема своего духа, разума.

Леонардо да Винчи назвал живопись «немой поэзией». Картина безмолвна. Звуки и слова лишь предполагаются зрителем. Картина неподвижна. Люди, события, предметы предстают в определенном, раз и навсегда данном состоянии и виде. Не в силах художника показать, что было до запечатленного момента и что случится после него.

«Живопись – не болтливое искусство, – писал французский художник девятнадцатого столетия Делакруа, – и в этом, по-моему, ее немалое достоинство… Живопись вызывает совершенно особые эмоции, которые не может вызвать никакое другое искусство. Эти впечатления создаются определенным расположением цвета, игрой света и тени – словом, тем, что можно было бы назвать музыкой картины».

Настоящий художник никогда не копирует действительность, а по-своему воспроизводит ее и толкует. Для этого он прибегает к различным приемам, условным по своей сути.

Язык живописи – цвет! Замысел художника, тема, которую он избрал, и идея, которую он хотел донести до зрителя, получают жизнь благодаря живописной форме. Цвет в живописи – средство эмоциональной выразительности, всю гамму чувств и настроений можно выявить им.

Но в основе настоящего произведения искусства лежит идея, мысль. Идея диктует выбор композиции и колорита, рисунка и пропорции. Рождение настоящего произведения искусства невозможно без таланта.

«Счастлив ты, – писал Гете, – родившийся со зрением, зорко улавливающим пропорции, которые ты обостряешь, воспроизводя всевозможные образы.

И когда вокруг тебя мало-помалу пробудится радость жизни и ты познаешь ликующее человеческое счастье после трудов, надежд и страха, когда поймешь счастливый возглас виноградаря, которому щедрая осень наполнила вином его сосуды, поймешь оживленную песню жнеца, высоко на стене повесившего свой праздный серп, когда позднее уже с более мужественной силой забьется в твоей песне могучий нерв страстей и страданий, когда ты довольно стремился и страдал, довольно наслаждался земной красотой и теперь стал достоин отдыха в объятиях богини, достоин изведать на ее груди то, что возродило богоравного Геракла, – тогда прими его, небесная красота, ты, посредница между богами и людьми, но и он – не лучше ль Прометея? – сведет с небес блаженство бессмертных».

Эти слова в полной мере можно отнести к Рафаэлю, Кустодиеву, Малевичу, ван Дейку, Дега, Пуссену, Тёрнеру и другим живописцам, представленным в данном издании.

Среди них нет двух одинаковых мастеров – это художники разные по манере письма, творческому подходу, колору и темпераменту, наконец. Но всех их объединяет благодарность и любовь настоящих поклонников живописи.

Благодаря им и живо искусство мастеров прошлого и настоящего. Им собственно и предназначена эта книга.

ГО СИ

(ок. 1020–1090)

Наивысшего расцвета китайская средневековая культура достигла в VII–XIII веках во времена образования двух крупных государств – Тан (618–907) и Сун (960–1279). А высшим достижением искусства стала живопись, охватившая многообразный круг жизненных явлений, отразившая преклонение людей перед красотой природы.

Наиболее известными танскими пейзажистами были Ли Сысюнь (651–716), Ли Чжаодао (670–730) и Ван Вэй (699–759).

«Их творчество показывает, насколько разнообразными были пути пейзажной живописи, – пишет Н.А. Виноградова. – Пейзажи Ли Сысюня и Ли Чжаодао ярки и насыщены по цвету. Синие и малахитово-зеленые горы обведены золотой каймой, которая делает картину похожей на драгоценность.

Его картины были так поэтичны, что современники говорили: «Его стихи – картина, его картины – стих»».

Манеру Ван Вэя восприняли как основную сунские живописцы, которые главным образом стремились к передаче лирической красоты и гармонии природы.

Разработанные еще в танское время своеобразные законы перспективы, построения пространства и колорита достигают высокого совершенства в пейзажах Го Си, вошедшего в историю искусства завершителем традиции монументального пейзажа X–XI веков.

Художник продолжал творчески развивать черты, присущие пейзажам Цзин Хао и Дун Юаня, Ли Чэна и Сюй Даонина. Го Си подчеркивал вред слепого копирования: «Великие люди и ученые не ограничиваются одной школой, а непременно совмещают, сравнивают, широко обсуждают, тщательно изучают (все существующее), чтобы создать свою собственную школу, и только тогда достигают нужного».

О жизни Го Си известно немного. По всей вероятности, он родился между 1020–1025 годами и умер до 1100 года. Вот что сообщает современник художника Го Жо-сгой, закончивший свои «Записки о живописи» в 1082 году:

«Го Си родом из уезда Вэпь в Хэяне. Ныне занимает должность наставника в искусстве в Императорском ведомстве Шу-юань. Пишет пейзажи зимнего леса.

Картины его искусны и разнообразны, композиции – пространственно глубоки. Хотя он изучал и восхищался Ин-цю, но смог выразить свои собственные чувства.

Огромные ширмы и высокие стены (с его росписями) намного сильнее (чем у предшественников). В нынешнем поколении он – единственный».

Другие источники мало что добавляют: все сходятся на том, что Го Си учился у Ли Чэна, превзошел его, «создал свой стиль», что кисть его была «свободной».

Дэн Чунь, автор «Записок о живописи» XII века, рассказывает, что однажды Го Си увидел выполненные на рельефе росписи одного мастера VIII века, в которых были использованы неровности стены. Го Си самому захотелось написать «рельефный» пейзаж.

Он попросил не заглаживать штукатурку на стене строящегося здания и по непросохшей поверхности руками наметил план будущей росписи, используя выпуклости и впадины. Когда стена высохла, он расписал ее тушью и красками, и пейзаж выглядел будто «созданный самой природой».

О творческом методе художника рассказал его сын Го Сы: «В те дни, когда мой отец брался за кисть, он непременно садился у светлого окна, за чистый стол, зажигал благовония, брал тонкую кисть и превосходную тушь, мыл руки, чистил тушечницу. Словно встречал большого гостя. Дух его был спокойный, мысли сосредоточенными. Потом начинал работать».

Источник: https://www.litmir.me/br/?b=24067&p=79

Мой Камиль Писсарро

Гордость французских сефардов, сын Абрахама и Рашель Писсарро, великий художник-импрессионист, спонсор анархистов, прадед знаменитой художницы, жизнь которой оказалась связанной с Тель-Авивом… А кроме того, Камиль Писсарро — один из моих любимых живописцев

Елена ПЛЕТИНСКАЯ

О музее Тиссена-Борнемисы доселе я ничего не знала. Совсем. Когда мы с мужем планировали поездку в Мадрид, где прежде не довелось побывать, я предвкушала Прадо.

Видела себя в его просторных залах с мраморными полами и строгими надсмотрщиками, восседающими в углу на своих высоких табуретах и внимательно наблюдающими поверх очков за разношерстной публикой, хаотично и одновременно почтительно перемещающейся от шедевра к шедевру. И совершенно не задумывалась об иных не менее ярких возможностях испанской столицы.

У музея Тиссена интересная история. В начале ХХ века крупный немецкий промышленник барон Генрих Тиссен-Борнемиса стал выкупать полотна знаменитых и не очень, но не менее талантливых мастеров, у богатых американских коллекционеров, испытывавших трудности в связи с великой депрессией.

Этой семье понадобилось всего лишь два поколения, чтобы собрать прекрасную коллекцию живописи, которая оказалась крупнейшей среди частных собраний мира. И в 1993 году при содействии баронессы Тиссен правительство Испании приобрело эту жемчужину в собственность за символическую сумму в 44100 млн.

песет.

* * *

Надо признаться, в музей я шла, прежде всего, к нежно любимым мной импрессионистам.

Любуемся с мужем творениями великих мастеров испанской, итальянской, французской, фламандской школы.

Непередаваемый стиль Эль Греко, Франсиско Гойя с его карикатурными лицами, потрясающие Диего Веласкес, Мурильо, Николя Пуссен, сочные краски Рубенса, удивительные фрески Джованни Тьеполо – да всех не перечислить.

И вот, наконец, добредаем до залов с импрессионистами и пост-импрессионистами. Каждая картина завораживает, Ван Гог, Поль Гоген, Огюст Ренуар, Клод Моне, Соролья…

И вдруг посреди всего этого великолепия я останавливаюсь как вкопанная. Передо мной, казалось бы, самый тривиальный пейзаж. Осенняя аллея, уводящая вдаль. На переднем плане среди высоких деревьев с буйной желто-зеленой кроной, женщина, наклонившись, что-то срывает или собирает.

А в глубине, на втором плане две стройные дамы, одна несет вязанку хвороста на спине. Просматривается еще и третий план с силуэтом одиноко стоящего мужчины, будто поджидающего приближающихся путниц.

Деревья словно бы склоняются к обитателям, населяющим картину, образуя над ними естественный шатер. Золотисто-бурая листва густо покрывает землю, и я совершенно отчетливо слышу, как она шуршит с каждым их шагом. И полностью погружаюсь в эту элегическую атмосферу.

Чувствую запахи и вижу красивый дом с просторной верандой и креслом-качалкой, к которому они направляются.

Меня настолько заворожила эта работа Камиля Писсарро «В лесу Марли», что я едва смогла оторваться от ее созерцания, чтобы перейти к следующим творениям. И теперь невольно искала нечто подобное у других живописцев. А потом снова возвращалась к этой картине и застывала в странном оцепенении.

Впервые мое знакомство с картинами мастера не только по репродукциям состоялось семь лет назад в одном из лучших на мой взгляд музеев Парижа — Д`Орсе, а потом в Вашингтонской галерее искусств с богатейшей экспозицией Дега и других мастеров кисти и красок. Но именно эта картина глубоко проникла в мой мозг и плоть, стала для меня отправной точкой и путеводной звездой в творчестве художника. И мне захотелось узнать о нем как можно больше.

* * *

Автопортрет, 1873 г.

У его отца Габриэля Абрахама, родившегося в Бордо, но решившего переселиться в заморские территории, поначалу была скобяная лавка. Потом он занялся еще и выпечкой хлебобулочных изделий. Все его предприятия вполне обеспечивали семью и приносили стабильный доход. Они с женой могли себе позволить дать сыну достойное образование в Европе.

• * * *
• — Рашель, я собираюсь отправить Камиля во Францию учиться, хватит ему болтаться без дела.
• — Он же еще так мал, Абрам!

— Ничего, пансион в Пасси пойдет мальчику только на пользу. А то вечно возится с карандашами и красками, что ты ему накупила. Все пытается малевать. Ну к чему это? Выучится, будет мне помощником.

* * *

— Камиль, — месье Савари просил тебя зайти к нему после занятий, надеюсь, ты ничего не натворил? – учитель математики вопросительно посмотрел на юношу.

1. — Как будто нет, месье Клод.
2. — Может быть, твои постоянные отлучки и бесконечное торчание в Лувре вызвали его недовольство…
3. Руководитель колледжа в местечке под Парижем сидел в своем кабинете за внушительным дубовым столом и что-то писал, когда Камиль постучал в дверь.

— Вот что мой мальчик, я хочу поговорить о твоем будущем. Давно присматриваюсь и подметил твою любовь к живописи. Камиль, нужно всерьез развивать дарование. Уделяй как можно больше внимания рисунку. Рука у тебя верная и талант очевиден…

— Спасибо, месье Савари. Я очень люблю рисовать, но мой отец не считает это серьезными занятием. Он хотел бы видеть меня своим помощником и продолжателем семейного бизнеса.

• * * *
• — Тебе уже 17 и ты должен заняться практикой в нашем деле. Надеюсь, годы учебы во Франции не пропали даром…
• — Отец, мне ненавистна коммерция, это не то, чем я хотел бы заниматься в жизни!

— Когда ты докажешь свою состоятельность как художник, мы поговорим. А пока что поработаешь клерком на моих предприятиях.

Целых пять лет Камиль Писсарро пытался совмещать ненавидимую им коммерцию со своим истинным предназначением живописца.

* * *

Датский художник-пейзажист Фриц Мельби и Камиль Писсарро сидели в кафе. Забыв о еде, они страстно спорили.

— Пойми, Камиль, твое призвание — это, прежде всего пейзажи. У тебя твердый мазок, ты отлично чувствуешь цветовую гамму. Но нужно поработать над техникой. Я еду в Венесуэлу, у меня там есть заказы. Отправляйся со мной, для тебя это прекрасная возможность отринуть суету, службу у отца и развивать свой талант со свободной головой на пленэре.

* * *

В Каракасе, куда Писсарро вместе с другом, в конце концов, тайно уехал из дому, сформировались его анархические взгляды, оказавшие влияние на все последующее творчество художника. Это выражалось в пренебрежении академической школой рисования. Главное, на что опирался художник, было его собственное восприятие окружающей природы, быта, цвета. Он рисовал, как чувствовал и видел.

Но вернувшись из Венесуэлы и с трудом убедив отца в том, что коммерция не его стезя, Камиль все же отправился в Париж, учиться живописи и осел во Франции навсегда. Парижская Школа изящных искусств не оказала большого влияния на эстетику и манеру рисунка Писсарро, хотя и дала ряд профессиональных навыков.

Живя у родного брата своего друга Фрица, тоже художника, молодой человек, чувствуя тягу к изображению пейзажей, много работал на природе за городом. Он посещал различные школы живописи, бывал в мастерских, но нигде особо не задерживался. Сухое академическое образование не привлекало Писсарро.

* * *

— Работы Милле, Добиньи, а особенно Коро, вот вершина искусства, Антон. Я как-то показывал ему свои вещи. Он хвалил…

— Согласен, все они прекрасные пейзажисты, но тебе нужно идти своим путем в живописи. Можешь располагать моей мастерской, как тебе угодно, и вырабатывать свой стиль. Он уже проглядывает, ты пока еще этого не осознал до конца, а я вижу.

— Читал ли ты свеженькие отзывы о моих новых работах? — горько усмехнулся Камиль.

— Мы все через это проходим, — Антон Мельби отложил кисть и вытер руки об измазанную масляными красками тряпку, валявшуюся тут же у мольберта.

— Ну да, очень лестно слышать о себе такое: «импрессионист овощей», «специалист по капусте».

— Послушай, тебя волнует собственное творчество или отзывы о нем? Тем более сам Коро, а теперь и Курбе, истинные профессионалы, отзываются о твоих работах совершенно иначе!

— Дружище, у тебя даже нос измазан в краске! Пошли-ка в кабачок, выпьем пивка. У меня появились кое-какие идеи, хочу тебе о них рассказать.

* * *

Молодой художник довольно часто представлял свои работы для Салона и они пользовались популярностью.

Пока в какой-то момент отношения с жюри Салона у него не испортились, несмотря на стремительный рост мастерства.

«Полчаса наслаждения и отдыха», — так отозвался о картине знаменитый писатель.

В Академии Сюисса молодой человек познакомился с будущими импрессионистами. Сначала судьба свела его с Клодом Моне, а немногим позже с Ренуаром, Сезанном и Сислеем. Художник обрел в этих мастерах живописи на долгие годы то, чего ему так недоставало – полного взаимопонимания и взаимопроникновения в творчество друг друга.

Камиль постепенно вырабатывал свой собственный подчерк, его палитра становилась светлее.

Явственно проявились черты позднейшей импрессионистической живописной техники, он работал теперь шпателем, крупные светящиеся мазки стали фирменным знаком в его картинах.

Он оказался единственным, кто принял участие во всех восьми знаменитых выставках импрессионистов, явившихся выдающим культурным событием Парижа.

* * *

— Люсьен, дорогой, позови отца, он за домом, у реки. Скажи, дядя Поль приехал, — Жюли отправила сына за Камилем и вернулась к гостю.

— Сын сейчас его приведет, приготовлю вам чаю.

— Спасибо, Жюли, пока не нужно. Я сам к нему схожу. Посмотрю, над чем работает, — сказал Сезанн.

Он отправился вслед за мальчиком.

— Поль, дружище, давно ты нас не посещал!

— Ну и тебя теперь не вытащить из твоего Понтуаза, старина. Дай-ка взгляну… Прекрасная работа. Ты смог передать удивительное ощущение прозрачности воздуха. И эти солнечные блики на холмах. Узнаю влияние Клода. Помнится, тебе нравилось сложное разложение цвета в его картинах. Но ты умудрился на основе его подхода создать свои собственные цветовые акценты…

— Да, Моне потрясающе видит окружающий мир и умеет это по-особому выразить в своих работах. Ну что ж, пойдем, Жюли уже наверняка заждалась. Выпьем нашего любимого бургундского… Люсьен, сынок беги вперед, скажи маме, что мы уже идем.

Любимым местом работы Писсарро на какое-то время стал городок Понтуаз, что на реке Уазе.

Синее небо, яркая сочная зелень, ослепительное солнце, мелькающие там и сям красные черепичные крыши домиков и крошечные фигурки людей наполняют его картину так и названную «Понтуаз».

Позже ненадолго поселившись в городке Лувесьенне, художник запечатлел его картинах — «Дорога из Версаля в Лувесьенн», «Дилижанс из Лувесьенна».

За то время, что художник находился в Великобритании, множество работ, оставленных им в Париже, было уничтожено немецкими солдатами, жившими в его доме. Сохранилось всего лишь сорок картин.

* * *

У Камиля Писсарро и его супруги Жюли Белле, уроженки Бургундии, родилось семеро детей. Нельзя сказать, что жизнь их была безоблачной в материальном отношении.

Часто семья могла рассчитывать только на нерегулярные доходы от продажи картин художника. Тридцать лет совместной жизни были сопряжены с постоянными заботами о хлебе насущном.

Но и в самые тяжелые моменты жизни Камиль Писарро сохранял оптимизм, был непререкаемым авторитетом для родных и вселял в домочадцев веру в успех.

Всемирно известны работы Писсарро и как гравера. Его достижения в графике особо впечатляют. Лучше других импрессионистов Писсарро, работая в технике офорта и литографии, сумел перенести и показать атмосферу мимолетного и изменчивого в природе.

С возрастом художник начал страдать хроническим воспалением глаз, что больше не позволяло ему работать на пленэре. В попытках сберечь зрение он при дружеском участии Клода Моне построил мастерскую в саду своего дома в Эраньи (Нормандия), где и работал, глядя на мир сквозь оконное стекло.

Зрелость Камиля Писсарро отмечена признанием, успехом и материальным благополучием. Он много писал в своей мастерской, но силы в последние годы у художника отнимала не работа, а, по его собственным словам, борьба со старостью.

* * *

А совсем недавно у меня случилось приятное открытие. Я узнала о том, что художницу многое связывает с моим любимым Тель-Авивом.

Как-то, будучи в нашем городе, проходя по улице Гордона, Лелия обратила внимание на одну из старейших художественных галерей Тель-Авива — Штерн. Она познакомилась с сыном хозяина галереи арт-дилером Дэвидом Штерном. Между молодыми людьми завязался роман, приведший к женитьбе. В Лондоне у них тоже есть своя галерея, которая носит название Stern Pissarro Gallery.

Так что можно сказать, многие дороги ведут не только в Рим, но и в наш родной Тель-Авив. И еще мне радостно при мысли о том, что столь почитаемый мной художник продолжает нести свое послание в века не только посредством бессмертных шедевров, но и через одаренных потомков.

Источник: https://www.isrageo.com/2016/08/06/moyka163/